задраен.
Она заколотила по люку слабыми кулаками, громко зовя Будудрина, чтобы тот выпустил ее, но все было напрасно.
Осознав безнадежность положения, девушка вернулась в свою каюту, заперла и по возможности забаррикадировала дверь и, бросившись на кровать, стала с ужасом ждать очередного удара судьбы.
Вскоре после того, как фон Хорн потерял Вирджинию, он наткнулся на бегущего ласкара, которому вместе с Будудрином удалось спастись от парангов охотников за черепами. Спасающийся бегством ласкар в панике бросил свое оружие, и лишь это спасло фон Хорна от неминуемой гибели, ибо ласкар, обезумев от ужаса, видел врага в каждом человеке. Доктору пришлось с помощью нескольких крепких тумаков убедить ласкара в том, что он друг.
Из сбивчивого рассказа фон Хорн узнал о разыгравшейся в лагере трагедии, в результате которой от рук дикарей погибли все, кроме ласкара. Фон Хорну с трудом удалось уговорить ласкара вернуться вместе с ним в лагерь, на что тот согласился только под дулом револьвера.
Они осторожно Двинулись к лагерю, ожидая в любой момент столкновения с неприятелем, устроившим кровавую резню. Фон Хорн, который Доверил словам беглеца о гибели всех обитателей лагеря, возвращался туда исключительно для того, чтобы спасти Вирджинию Максон, если та попала в руки к даякам.
Какие бы недостатки и пороки ни были -у Карла фон Хорна, трусость среди них не числилась, и он без колебания решил пойти назад, чтобы спасти девушку, которая, как он считал, вернулась в лагерь, спасти с тем, чтобы осуществить свои гнусные намерения, относительно которых он не испытывал ни малейших угрызений совести.
Когда они приблизились к лагерю, там все уже стихло. Мюда Саффир, завладевший тяжелым сундуком, отправился восвояси, схватка в бунгало завершилась. Сохраняя бдительность, фон Хорн стал бесшумно пробираться к бунгало, держась тени ограды.
Заглянув в выходящее на веранду окно гостиной, где горел тусклый свет, он увидел Синга и Номера Тринадцать, склонившихся над телом профессора Максона, а поодаль — трупы ласкаров и даяков. Затем Синг и молодой красавец-гигант бережно подняли профессора на руки и перенесли в спальню.
И тут на фон Хорна неожиданно накатила волна ревнивой ярости. Он вдруг понял, что это бездушное существо по натуре добрее и благороднее, чем он сам. Все его потуги заронить семя ненависти и мести в это наивное сердце оказались напрасными, ибо трупы людей Будудрина и двух даяков подсказали ему, что Номер Тринадцать защитил человека, которого, по расчетам фон Хорна, должен был убить.
Фон Хорн убедился, что Вирджинии Максон нет в лагере. Либо она заблудилась в джунглях, либо попала в руки дикарей, атаковавших лагерь. А если так, то ничто не сможет помешать ему осуществить план, внезапно возникший в его хитром мозгу. Еще немного, и он избавится не только от своего соперника, чья физическая красота вызывала в нем ревность и зависть, но и от профессора Максона, мешающего завладеть Вирджинией, к которой по наследству перейдет отцовское состояние. И все это он провернет, не обагрив рук кровью своих жертв.
При мысли о том, какие возможности откроет для него этот дьявольский замысел, фон Хорн зловеще улыбнулся.
Обернувшись назад, он увидел перед собой дрожащего ласкара. От него следовало избавиться — никто не должен знать о том, что задумал фон Хорн.
— Беги к бухте, — шепнул он, — и скажи людям на шхуне, что я скоро буду. Пусть готовятся к отплытию. Мне нужно забрать кое-какие вещи. В бунгало никого в живых— не осталось.
Ласкар словно только того и ждал. Ни слова не говоря, он пулей бросился в джунгли. Фон Хорн побежал к лаборатории. Дверь была открыта. Пройдя через темное помещение, он подошел к противоположной двери, ведущей во «двор тайн». На вбитом в дверной косяк гвозде висел тяжелый кнут. Доктор снял его, отодвинул крепкий засов и шагнул в освещенный луной внутренний двор, держа в правой руке кнут, а в левой — револьвер.
По плотно утрамбованной земле загона беспокойно метались шестеро безобразных монстров, разбуженных шумом схватки, который пробудил в их неразвитых мозгах смутное волнение и страх. При виде фон Хорна часть из них бросилась к нему, угрожающе рыча, но свист хозяйского кнута моментально отрезвил их, и они отскочили назад, жалобно поскуливая.
Быстрым шагом фон Хорн направился к низкому сараю, где спали остальные и принялся безжалостно хлестать кнутом направо и налево. С воплями боли и негодования монстры неуклюже поднялись на ноги и заковыляли наружу. Двое из них подступили к своему мучителю, но тот яростными ударами выгнал их во двор, и спустя мгновение они столпились в центре загона, прижимаясь друг к другу.
Фон Хорн погнал несчастных к двери лаборатории подобно тому, как гонят стадо скота. На пороге темного помещения перепуганные твари заупрямились, несмотря на безжалостные удары кнута, и отказались заходить на незнакомую территорию. Спасаясь от ударов, они бросились к ограде, тщетно пытаясь повалить ее. Потеряв остатки самообладания, фон Хорн заметался среди них, раздавая направо и налево удары кнутом и рукояткой тяжелого револьвера.
Большинство монстров отбежало назад, в середину загона, однако троих все же удалось загнать в темную лабораторию. Увидев впереди в дверном проеме •лунный свет, они припустили туда, а фон Хорн повернул назад за остальными.
Ему потребовалось еще три геркулесовых усилия прежде, чем последний монстр был насильно выдворен из «двора тайн» на территорию белых.
Китайцы издревле славятся искусством врачевания. Редкостные целебные травы в сочетаний с самыми невероятными ингредиентами, смешанные в определенной пропорции при благоприятном расположении небесных светил, способны творить чудеса, и мало таких китайцев, которые не готовили бы особые, им одним известные снадобья, излечивающие людей от болезней.
В этом отношении Синг не был исключением. В банках причудливой формы у него хранился запас настоек, мазей и целебных отваров. Его первой мыслью, когда он поудобнее уложил профессора Максона на кровать, было принести свое излюбленное зелье, поскольку в груди его горел неугасимый огонь экспериментаторства, отличающий величайшую из профессий, тайнами которой он стремился овладеть.
Не обращая внимания на страшные усиливающиеся крики с территории лаборатории, невозмутимый Синг вышел из бунгало и направился к маленькой хижине, которую построил для себя вплотную к ограде, разделяющей территорию белых и «двор тайн».
Пошарив в темноте, он отыскал две заветные склянки. Между тем вопли монстров по ту сторону ограды перешли в невообразимый шум, в котором китаец различил неумолкаемый свист кнута.
Завершив поиски, Синг собрался было вернуться в бунгало, как из лаборатории в сектор белых вывалился первый монстр. Стоявший на пороге Синг Ли отпрянул назад, продолжая вести наблюдение, ибо он догадался, что кто-то выпустил их из заточения и гонит на территорию белых.
Один за другим вышли они вперевалку на лунный свет, — Синг насчитал одиннадцать, — а вслед за ними белый человек с кнутом и револьвером. Это был фон Хорн. Китаец не мог ошибиться, разглядев его лицо при свете экваториальной луны. Фон Хорн запер за собой дверь лаборатории, пересек территорию белых, вошел во внешние ворота, запер их и направился в джунгли.
Внезапно среди деревьев завыл ветер, небо заволокло густыми черными тучами, раздались раскаты грома, засверкали молнии, и на землю обрушились потоки воды. Начинался сезон дождей…
Стараясь оставаться незамеченным, Синг Ли прошмыгнул мимо монстров и юркнул в бунгало, где молодой гигант промывал рану на лбу профессора, согласно указаниям китайца.
— Они здесь, — сказал Синг, ткнув большим пальцем в сторону «двора тайн». — Одиннадцать чертей. Скоро приходить сюда. Что делать?
Номер Тринадцать еще раньше заметил в гостиной запасной кнут фон Хорна. Вместо ответа он прошел туда, снял со стены плетку и вернулся к кровати раненого.
Снаружи в поисках укрытия от сплошной стены дождя в темноте шарахались перепуганные монстры, издавая жуткие вопли возмущения и ужаса при каждой вспышке молнии и раскате грома. Первым слабый свет в бунгало заметил Номер Двенадцать. Позвав своих собратьев гортанным криком, он двинулся к дому. Монстры последовали за ним на веранду. Номер Двенадцать заглянул в окно. Внутри он никого не увидел.
