– Что это значит, Кадж? – требовательно и сердито спросила Лэ, приближаясь к нему через поляну.
Верховный жрец угрюмо поднялся.
– Бог Огня потребовал жизнь этого нечестивца, – крикнул он.
– Ты говоришь ложь! – возразила она. – Бог Огня говорит с людьми только устами верховной жрицы. Ты стал слишком часто нарушать волю королевы.
Напомню тебе, Кадж, что власть над жизнью и смертью своих подданных, которой наделена королева, распространяется и на тебя. Наши легенды гласят, что в течение многих веков существования Опара на алтарь Бога Огня был вознесен не один верховный жрец! Вполне вероятно, что еще кое-кто, слишком самоуверенный, может последовать по их пути… Поэтому мой тебе совет: обуздай тщеславие и властолюбие, чтобы они не привели тебя к гибели.
Кадж сунул нож в ножны и неохотно отошел, бросив злобный взгляд на Дуза, которого заподозрил в своей неудаче. Было очевидно, что внезапное появление королевы на некоторое время выбило его из колеи, но те, кто знал Каджа, не сомневались, что он не откажется от своего намерения убить человека- обезьяну при первой же возможности. Среди жителей Опара у него было немало сторонников, и вряд ли Лэ могла противостоять такой мощной оппозиции.
Конфликт носил долгий характер. С самого начала Лэ не скрывала своего отвращения к Каджу и под разными предлогами откладывала церемонию свадьбы.
Народ был недоволен таким нарушением древних обычаев, а кроме того, это служило явным доказательством ее страстной, доходящей до безрассудства любви к человеку-обезьяне. В конце концов она вынуждена была дать согласие на брак с Каджем, но женитьба не разрешила противоречий.
Тех, чье положение в городе зависело от благосклонности королевы, очень тревожил вопрос, как долго продержится она на троне. Все эти обстоятельства, естественно, учитывал и Кадж, и нет ничего странного в том, что он вынашивал коварные замыслы. Его союзницей стала жрица по имени Оу, которая мечтала занять положение Лэ. Если бы удалось убрать Лэ, Кадж смог бы сделать так, чтобы Оу стала верховной жрицей, а она, в свою очередь, пообещала ему выйти за него замуж и передать в его руки реальную власть над Опаром. Заговорщиков сдерживал лишь суеверный страх перед божеством, но достаточно было искры, чтобы вокруг королевы вспыхнуло пламя измены. Пока ее жизнь была в безопасности, и у нее хватило власти предотвратить кровавую расправу над Тарзаном, но ее судьба, ее собственная судьба теперь висела на волоске и во многом зависела от того, как она будет относиться к пленнику. Либо она пощадит его и обнаружит свои чувства, либо не подаст вида, что сохраняет к нему великую любовь, в которой она никогда открыто не признавалась, и обречет его на гибель.
Кадж и его приспешники теперь очень внимательно следили за ней. Она подошла к Тарзану и, посмотрев на него несколько секунд, спросила:
– Он мертв?
– Он был жив, когда Кадж отослал нас отсюда, – ответил Дуз. – Если он мертв, значит, Кадж убил его во время нашего отсутствия.
– Я его не убивал, – отозвался Кадж. – Это право я передаю нашей королеве. Ты должна совершить акт жертвоприношения, Лэ. Глаз Бога Огня смотрит на тебя, верховная жрица Опара. Нож у твоего бедра, жертва перед тобой. Действуй!
Лэ не обратила внимания на слова мужа. Она повернулась к Дузу и сказала:
– Если он еще жив, соорудите носилки и отнесите его в город.
Так Тарзан снова прибыл в древний Опар. Действие наркотического зелья, которое Краски влил в кофе, не проходило в течение многих часов. Была ночь, когда Тарзан открыл глаза, на мгновение он был сбит с толку темнотой и молчанием, окружившим его. Сначала он понял лишь то, что лежит на звериных шкурах и что он невредим, ибо не чувствовал боли. Медленно сквозь туман наркотического опьянения в его сознании восстанавливалась картина предшествующих событий. Внезапно он понял, какую коварную шутку с ним сыграли, но не мог представить, как долго находился он без сознания и где теперь пребывает. Осторожно встав на ноги, Тарзан не почувствовал ничего, кроме легкого головокружения. Вытянув руки перед собой он наощупь двинулся вперед. Вскоре его пальцы наткнулись на каменную стену, и, пройдя вдоль нее, Тарзан понял, что находится в небольшой комнате с двумя выходами, расположенными друг против друга. Он мог пользоваться только осязанием и обонянием, и они подсказали человеку-обезьяне, что он находится в подземелье. По мере того, как действие наркотика проходило, к Тарзану возвращалась острота ощущении, и вскоре он почувствовал, что запахи, окружавшие его, были знакомыми.
Вдруг сверху сквозь каменную кладку до его слуха донесся отголосок жуткого крика, приглушенного и неотчетливого, но достаточного, чтобы в сознании Тарзана вспыхнул поток воспоминаний и ассоциаций, а знакомый запах подсказал, что он находится в темнице Опара.
Над ним в своей комнате в храме Лэ, верховная жрица, металась без сна.
Она слишком хорошо знала характер своих подданных и вероломство Каджа. Ей был известен религиозный фанатизм, заставлявший звероподобных и невежественных жителей Опара совершать необдуманные поступки, и она догадывалась, что Кадж сыграет на этом, если она и на сей раз не совершит ритуал жертвоприношения человека-обезьяны Богу Огня. Попытки найти выход из создавшегося положения и были причиной бессонницы, ибо в глубине сердца она не хотела лишать жизни Тарзана из племени обезьян. Верховная жрица жестокого божества хотя и была королевой племени полулюдей-полуживотных, все же оставалась женщиной, отдавшей свою любовь бесподобному человеку-обезьяне, который волею судьбы вновь оказался в ее власти. До этого дважды он избегал ее жертвенного кинжала, но всякий раз любовь побеждала смерть.
Нынешняя же ситуация казалась Лэ неразрешимой. Тот факт, что она являлась законной женой Каджа, лишал ее всякой надежды выйти когда-нибудь замуж за Тарзана. Тем не менее она решила во что бы то ни стало спасти Тарзана, если появится хоть малейшая возможность. Дважды он спасал жизнь ей самой. Первый раз защитил ее от сумасшедшего жреца, второй – от обезумевшего Тантора. Тогда она дала слово, что если человек-обезьяна когда-либо вернется в Опар, он всегда найдет радушный прием, но времена изменились, и влияние Каджа возросло, и она знала, что неистребимая ненависть к Тарзану глубоко укоренилась в его сердце. Недобрые предзнаменования видела она в косых злых взглядах, которые бросали на нее. Раньше или позже они осмелятся осудить ее и выйдут из подчинения. Нужно было пойти на небольшую уступку, и теперь все ждали, как поведет она себя с Тарзаном. Было уже далеко за полночь, когда к ней вошла одна из жриц, охранявших вход в ее спальню.
– С вами хочет поговорить Дуз, – шепнула служанка.
