Тарзан вопросительно взглянул на свою жену, и та утвердительно кивнула.
– Можете оставаться с нами, – сказал человек-обезьяна.
– Вы никогда не пожалеете об этом, – воскликнула девушка. – Ради вас я готова на все.
Уже три дня шли они по дороге к дому. Шедший впереди Тарзан вдруг остановился, поднял голову и принюхался.
– Мои вазири ослушались меня, – сказал он, повернувшись к женщинам. – Я послал их домой, а они идут нам навстречу.
Через несколько минут встреча состоялась. Велика была радость чернокожих, когда они увидели своих хозяев живыми и невредимыми.
– А теперь, – сказал Тарзан, после того, как закончился обмен приветствиями, и были заданы все вопросы, – расскажите мне, что вы сделали с золотом, которое захватили в лагере европейцев.
– Мы спрятали его там, где ты приказал, бвана, – ответил Усули.
– Это был не я. Это был другой. Он обманул не только тебя, но даже леди Грейсток. Это плохой человек. Он так ловко выдавал себя за Тарзана, что его долго не могли разоблачить.
– Значит, это не ты говорил нам, что у тебя больна голова, и ты забыл язык вазири?
– Не я, – подтвердил Тарзан. – Моя голова здорова, и я помню язык своих детей.
– О! – воскликнул Усули. – Значит, это не наш бвана убегал в панике от Буто-носорога? Тарзан рассмеялся.
– Он убегал от носорога?
– Еще как! – отозвался Усули.
– Его можно понять, – сказал Тарзан, – Буто не очень приятный соперник.
– Но великий бвана никогда от него не бегал, – гордо сказал Усули.
– Ладно, – сказал Тарзан, возвращаясь к начатому разговору, – золото спрятали, но яму-то копали вы? Отведи меня на то место, Усули.
Вазири соорудили примитивные, но удобные носилки для двух женщин, хотя Джейн Клейтон рассмеялась при мысли, что кто-то будет нести ее. Большую часть пути она прошла рядом с носильщиками. Зато Флора, ослабевшая и истощенная, не могла идти сама и была рада, что сильные вазири легко несут ее по тропе через джунгли.
В жизнерадостном настроении пришли они на то место, где вазири спрятали сокровища. Чернокожие были счастливы от того, что нашли своих хозяев, а Тарзан и Джейн радовались встрече.
Когда они принялись копать землю, то песням и шуткам не было конца, но постепенно их лица становились все серьезнее и серьезнее.
Тарзан наблюдал за ними молча, а затем, улыбнувшись, сказал:
– Усули, вы закопали его слишком глубоко. Чернокожий поскреб в затылке.
– Нет, бвана. Я ничего не понимаю. Мы спрятали золото здесь.
– Ты в этом уверен? – спросил Тарзан.
– Абсолютно, бвана, но золота здесь нет. Его кто-то перепрятал.
– Опять этот испанец, – воскликнул Тарзан. – Ух, как он хитер и коварен!
– Но он не мог сделать это в одиночку, – заметил Усули. – Тут было очень много слитков.
– Да, он не мог сделать это один, – сказал Тарзан, – однако, золота здесь нет.
Вазири и Тарзан тщательно обыскали все вокруг, но Оваза так хорошо знал джунгли, что следы ускользали даже от внимательных глаз человека-обезьяны.
– Все! – сказал Тарзан, огорченно махнув рукой. – Золото – тю-тю! Но я не допущу, чтобы оно покинуло пределы Африки.
Человек-обезьяна разослал гонцов, чтобы предупредить вождей дружественных племен. Они должны были осматривать все экспедиции, проходящие по их территории и не пропустить ту, в которой обнаружится золото.
– Это поможет нам, – сказал Тарзан, когда гонцы отправились в путь.
Вечером они разбили лагерь у тропы, ведущей к дому. Трое белых сидели у костра, а Джад-бал-джа лежал у ног своего хозяина, рассматривающего леопардовую шкуру, который принес ему Золотой лев. Вдруг Тарзан повернулся к жене.
– Джейн, ты была права. Сокровища Опара не для меня. Я не только потерял золото и алмазы, но рисковал гораздо большим сокровищем – тобою!
– Бог с ним, с золотом, – ответила Джейн. – Наше богатство не исчисляется деньгами, и оно останется с нами.
– Да еще леопардовая шкура, – засмеялся Тарзан, – с загадочной картой, перепачканной кровью.
Джад-бал-джа понюхал шкуру и облизнулся. То ли от отвращения, то ли от предвкушения, кто знает?
XXI. БЕГСТВО И ПЛЕН
Увидев настоящего Тарзана, Эстебан Миранда повернулся и стремительно бросился в джунгли. Сердце его похолодело от страха. Он бежал без цели и не знал, в каком направлении движется. Единственным
