Аля поразилась, услышав эти слова.
– С чего ты взяла? – спросила она. – Что я мыдлона убирать заставила? Так это смекалка просто сработала, ничего особенного.
– Да ну, мыдлон – это мелочь, – махнула рукой Ксения. – Я вообще за тобой наблюдаю. Ты чего не захочешь – ни за что не сделаешь, это же видно. И себя, от кого хочешь, защитишь. Но только ты не обольщайся особенно, – добавила она. – Все это до поры до времени. «Терра» – она и вправду «инкогнита». Или даже «камера обскура» – так, между прочим, сначала хотели назвать. Засасывает! Сама не заметишь, как устанешь от жизни отбиваться или в лошадь рабочую превратишься… Я, во всяком случае, не заметила.
– Но что же делать? – не глядя на Ксению, неизвестно у кого спросила Аля.
– Не знаю, – ответила та. – Если б знала, разве я так бы жила? Да я б и Толика выгнала ко всем чертям, если бы… Мужика бы тебе хорошего!
– У меня уже был, – неожиданно для себя сказала Аля. – Уж куда лучше! И все равно…
– Тогда не знаю, – пожала плечами Ксения. – Если хороший был – чего тебе надо было? Баловалась, наверно, по молодости, принца ждала с белым конем между ног… Эх, Алька! – Она достала из лежащей у стекла пачки длинную черную сигарету, закурила. – Я тебе, конечно, не мать, резона тебе нет меня слушать, а все-таки: если только попадется кто приличный, ну хоть нормальный, с которым не противно, – беги ты отсюда. Ты актриса, не твое это дело – надрываться из-за денег, воз на себе тащить. Поверь мне, я это не от подружки узнала! Не зря же раньше все актрисы содержанками были.
– Разве? – удивилась Аля.
– А по-другому никак, – кивнула Ксения. – Я домой приду, на Толика гляну – сразу это понимаю… Ладно! – Она повернула ключ в замке зажигания. – Хватит плакаться, я вообще-то терпеть этого не могу. Людка вон – ходит вечно, сопливится, аж противно: денег нет, жить тяжело… Кому сейчас легко? Ну, куда тебя везти?
Глава 7
В театр Аля зашла утром тридцатого декабря, не дожидаясь звонка завтруппой: обещал же Карталов новогоднюю репетицию. Правда, она немного удивилась, что нет звонка. Но, может быть, о ней просто забыли? Может быть, даже специально забыли в отсутствие Карталова? Приходя в Театр на Хитровке, Аля просто физически ощущала ревнивые взгляды, а Нина Вербицкая вообще старалась ее не замечать.
Это было неприятно, но, кажется, неизбежно, и, по правде говоря, Аля меньше всего думала об актерской ревности или об интригах. Здесь был Карталов, и можно было не обращать внимания на остальное. И потом, если она будет играть в Театре на Хитровке, пройдет же все это когда-нибудь, не вечно же она будет чувствовать себя здесь чужой?
Поэтому она решила сама зайти в театр в тот день, когда Павел Матвеевич должен был вернуться из Твери.
С Ниной она столкнулась на крыльце у двери. Кивнув, Аля уже собиралась войти, когда Нина неожиданно сказала:
– Павел Матвеевич не приехал, зря ты идешь.
Все они были на «ты», еще по-студенчески, так что Нинино обращение не означало доброжелательности. Да и тон был соответствующий – надменный.
– Может быть, у меня еще какие-нибудь здесь дела, – пожала плечами Аля. – А когда он приезжает?
– У тебя здесь уже есть еще какие-то дела? – насмешливо протянула Нина.
– Когда Карталов вернется? – не обращая внимания на ее тон, повторила Аля.
– Он заболел, – спускаясь с крыльца, на ходу бросила Нина. – Так что неизвестно, когда.
– Как заболел? – растерянно спросила Аля. – Да подожди же! – Забыв о том, как следует держаться, она побежала вслед за Вербицкой. – Постой же, Нина! Что с ним, где он?
Наверное, ее голос прозвучал так, что Нина остановилась и взглянула на нее внимательнее.
– Ну, где – в Твери, конечно. Да ты не переживай, – несколько мягче добавила она. – Говорят, ничего особенного. Сердечный приступ, это же не в первый раз у него. Просто надо полежать.
– Не в первый! – рассердившись на ее невозмутимость, воскликнула Аля. – Ты сама хоть понимаешь, что говоришь? Как про зубную боль!
Видно было, что Нина смутилась.
– Да он сам в театр звонил, – почти оправдывающимся тоном сказала она. – Ты что думаешь, мы бесчувственные все, одна ты о нем беспокоишься?
– Ничего я не думаю, – мрачно ответила Аля; в этот момент она действительно не думала ни о Нине, ни об остальных хитрованцах, ни о своих отношениях с ними. – В какой он больнице?
– Говорю же – в Твери, – пожала плечами Нина; лицо ее снова приобрело выражение привычной невозмутимости. – Ну, какая там больница – городская, наверное, или областная. А ты что, навестить его собираешься? Он сам сказал, что не надо.
– Мало ли что он сказал!.. – пробормотала Аля. – А вы и рады…
Она всегда чувствовала это в хитрованцах и не переставала удивляться: ей казалось, они совершенно не понимают, кто такой Карталов. Как должное воспринимают то, что он возится с ними – молодыми, никому не известными, многого не умеющими, – хотя его с распростертыми объятиями встретили бы везде, и спектакли, поставленные им в лучших московских театрах, это подтверждали. И что здание для театра не с неба свалилось, и что банкиры не сами деньги приносят – об этом, как ей казалось, они тоже как-то не думали. Занимался бы он больше собой, а меньше ими – и играли бы сейчас по окраинным ДК, неужели непонятно?
