несправедливостью, с ее необъяснимостью и одиночеством захлестнула его мутными волнами, и он только изредка находил в себе силы для того, чтобы выныривать на поверхность. Наверное, он начал бы пить – и это было бы еще не самое худшее, что могло с ним произойти, – если бы не Катя Рослякова, его неизменная, жадная до любви, ласковая женщина.
– Ты что смурной такой, а, мальчик мой сладенький? – спрашивала она, лежа рядом с Сергеем на узкой кровати в летнем флигеле и отдыхая на его плече от объятий и поцелуев. – Девка какая не дала? Не обращай внимания, все они стервы! Или тебе меня мало?
Она соскользнула с его плеча, села рядом, обхватив руками свои округлые колени, потом потянулась, повела плечом, одновременно раздвигая ноги.
– Или я тебе не хороша? – повторила она манящим, с хрипотцой, шепотом.
И тут же поцеловала его – так, как только она умела, вкладывая в поцелуй желание и нежность одновременно.
– Ты что, Сережечка? – зашептала она снова. – Думаешь, лучше найдешь? Я ж для тебя все сделаю, что ни попроси! И чего не попросишь – тоже сделаю, сама догадаюсь, ты что! О чем тебе переживать, Господи! Ты глянь, какой ты парень, – глаз не отвести. И это ты, считай, мальчик еще, а потом… Вот же жизнь у тебя будет хорошая, вот же счастливая, вот же девки тебя любить будут – плохо ли? А ты тоскуешь, как все равно кошелек потерял! Ты меня слушай, Сережечка, я неправды не скажу…
И она целовала его, ласкала все его не по-юношески мощное тело. Она никогда не знала стеснения ни в чем, а сейчас, видя его непонятную тоску, была и вовсе неудержима…
И он успокаивался незаметно для себя, хотя Катя не говорила ничего разумного, что могло бы по- настоящему успокоить. Он хоть немного забывался в ее жарких объятиях, и обещанная ею прекрасная жизнь не казалась уже такой невозможной.
Увела ее судьба, черноокую Катю. Еще когда Сергей учился в Рязани, она уехала куда-то со своим капитаном Росляковым, переведенным на очередное место службы. Он и не простился-то с нею толком: ведь не знал, уезжая в училище после каникул, что расстаются они навсегда. Правда, Сергей ни разу в жизни не пожалел, что Катя исчезла. Сначала вспоминал о ней с благодарностью, а потом и вовсе забыл.
И вспомнил только, когда появилась в его жизни Лиза. А почему, он и сам не понимал.
«Стоп! Вот об этом думать как раз и не нужно! – приказал он себе. – Эта часть души должна замерзнуть, отмереть – как угодно. Слава Богу, она выздоровела, с Юрой все у нее наладилось – и достаточно».
Он ожидал Юркиного возвращения с тяжелым сердцем, чувствуя себя виноватым в том, что произошло со Звонницким.
Впрочем, Юра есть Юра! Конечно, он не догулял свой десятый день и явился на работу сразу – такой, как когда-то говорила Сережкина мать, «моторный», что Псковитин сам встрепенулся, глядя на него.
– Та-ак! – Ратников слушал внимательно, и с каждой новой фразой Псковитина взгляд его становился все более жестким. – Что делать будем?
– Не добивай ты меня! – взмолился Псковитин. – Откуда я теперь знаю, что делать? Пристрелить его, что ли? Теперь тебе думать…
Ратников встал, прошелся по кабинету, постоял у окна и резко повернулся к Сергею. Глаза его смеялись.
– Отлично! Пристрелить – вот и решение! В духе времени. Нет, Серега, мы пойдем другим путем. Даже интересно! Интересная, говорю, задача: перекрыть все потоки информации так, чтобы он ни о чем не догадался. И чтобы работа шла как раньше. С десятью неизвестными задача, не меньше!
Сергей постепенно успокаивался, видя, как в Юркиных глазах оживают знакомые чертики. Он ожидал упреков, взрыва раздражения, но Ратников ухватил именно то, что было сейчас самым существенным.
– Я тебя только прошу, – сказал Псковитин. – Я уверен, что Подколзев скоро начнет на тебя выходить всерьез. Будь осторожен! Я не паникер, ты знаешь, но с этим человеком шутки плохи, за ним стоят серьезные силы, и тормозов у него нет. Он-то точно не пойдет другим путем, можешь не сомневаться.
– Ладно, ладно, – остановил его Ратников. – Что я, совсем дурак, сам не понимаю? Я же научен горьким опытом.
– Да уж! – заметил Сергей. – Ты решай свою задачу с неизвестными и не лезь на рожон, а остальное предоставь мне. Больше проколов не будет, можешь мне поверить. Ты не сердись на меня, Юра…
– С чего ты взял? Я сам виноват. Звонницкий, мол, специалист, то-се! Хотя службу-то он наладил, надо отдать ему должное. Но мы его переиграем, не сомневайся, Серега! Времени только жаль на это. Ну ничего, у нас впереди вечность.
Сергей посмотрел на него с благодарностью. Не будучи искушен в технической стороне дела, он все- таки представлял, какая гигантская работа свалилась теперь на Ратникова.
Единственное, о чем он так и не решился спросить: какую роль сыграл в назначении Звонницкого Александр Павлович Неделин? Он боялся спросить об этом – боялся, что Юра тут же замкнется, оборвет его, не станет говорить на эту тему. Ведь он так и не объяснил, почему разошлись их пути с Неделиным…
И еще одна забота лежала на сердце. Хоть Юра и уверял, что научен горьким опытом и будет осторожен, – Псковитин сомневался в этом. А как за ним уследить? Его бросало в холодный пот от одного только слова «следить», когда он думал о Ратникове, – но как иначе?
И невесело было ему, невесело, когда, закуривая в постели первую сигарету, думал он о Лизе, о Юре и о том, как идет его собственная жизнь.
Глава 10
«Поселочек», в котором предстояло жить, еще не был даже обозначен на картах Москвы. Он состоял из десятка домов, умело расположенных среди деревьев – так, чтобы соседи не мозолили глаза друг другу. Здесь же, на общей охраняемой территории, было начато строительство каких-то зданий явно сервисного типа.
Лиза обнаружила все это уже на следующий день.
