но радовалась этой неожиданной перемене.
С Юрием она больше не виделась, но воспоминание о пасмурном весеннем дне, когда они стояли над разбухшей, готовой сбросить лед рекой, жило в ее душе. Лиза обращалась к этому воспоминанию часто и почти бессознательно, словно бы за поддержкой.
Он появился, как и в первый раз, неожиданно – не только для Лизы, но и для Инги с Тошкой.
Лиза занималась с мальчиком, когда раздался звонок, – и сердце у нее вдруг дрогнуло. Она прислушалась к звукам в прихожей и сразу узнала Юрин голос. Кажется, он был один. Лиза услышала, как брат с сестрой прошли в гостиную, дверь за ними закрылась, и голоса стихли за дверью.
Они столкнулись через час на кухне. Юрий вышел вытряхнуть пепельницу, а Лиза – поставить чайник.
– О, да ты здесь! – удивился он. – Почему же не показываешься?
– Мы занимались, – объяснила Лиза. – Как дела, Юра?
– Нормально. Втягиваюсь понемногу.
Юрий смотрел на Лизу с тем же веселым интересом, что и в первый раз. Неожиданно он спросил:
– А почему ты не спросишь, чем я занимаюсь?
Лиза засмеялась:
– Знаешь, один человек сказал мне однажды, что по этому вопросу сразу узнают провинциала.
– А ты хочешь выглядеть столичной дамой? – Юрий тоже улыбнулся.
– Нет, просто теперь мне и самой не приходит в голову об этом спрашивать.
– Напрасно. Слушай! – вдруг воскликнул Юрий. – А ты не могла бы помочь мне сегодня? Вот, ей-Богу, как я сразу о тебе не подумал!
– Помочь могла бы. А в чем?
– Да понимаешь, мне надо ехать на прием в немецкое посольство, приглашали с женой, а она еще не приехала…
– И ты хочешь, чтобы я изображала твою жену? – удивилась Лиза.
– Да нет, зачем жену? Просто – мою спутницу, вполне достаточно. К тому же, – он слегка смутился, – по-немецки я не очень-то и чувствую себя дурак-дураком. Из-за меня все переходят на английский, а то и по-русски начинают объясняться. Положим, по-английски им не так трудно, как по-русски, но все равно это их сковывает, я же вижу. А мне сегодня очень важно, чтобы все было непринужденно, от этого многое зависит. Так поедем?
В его голосе прозвучала просительная интонация, и это удивило Лизу. По собственному опыту она знала, что люди с его общественным статусом просить не привыкли и повелительные нотки прорезываются в их голосах даже помимо желания.
– Конечно, – сказала она.
– Отлично! – обрадовался Юрий. – Вот спасибо!
Лиза снова невольно улыбнулась:
– Ты так меня благодаришь, как будто не на прием приглашаешь, а полы помыть. Ведь там, наверное, будет интересно?
– Честно говоря, для меня это не тот случай, когда я смогу расслабиться. Работа предстоит, тут уж не до интереса. Я и правда очень рад, что ты согласилась. Значит, так: едем к восьми, сейчас четыре. Ты закончила с Тошкой?
– Не совсем, но…
– Отложим ваши занятия. Тебе ведь надо собраться?
Конечно, Лиза собиралась переодеться, но ей было не очень приятно, что Юрий подумал об этом. А если бы платье, надетое на ней, оказалось у нее единственным, что он сказал бы тогда?
– Мы вот что сделаем, – продолжал он. – Поезжай-ка сейчас домой, а я заеду за тобой в полвосьмого, да?
«Интересно, он специально заканчивает свои командные фразы этим милым вопросом или это у него само собою получается?» – подумала Лиза.
Во всяком случае, эта завершающая интонация обезоруживала ее, и она кивнула, соглашаясь.
Инга кисло поморщилась, когда брат объявил ей, что Лиза уходит домой, чтобы подготовиться к вечернему приему.
– Неужели ты один не можешь съездить? – спросила она. – Лиза будет выглядеть в этой ситуации довольно двусмысленно.
– Глупости, – отрезал Юрий. – Ничего двусмысленного, и не надо делать вид, будто на сей счет существуют светские правила.
Впервые за много месяцев сердце у Лизы билось в предчувствии чего-то необычного, когда она торопилась домой. Выбор одежды не казался ей проблемой: вечерние наряды от Орлова, которые ей попросту некуда было носить, висели в шкафу.
Выйдя из ванной, она распахнула скрипучие дверцы и перебрала платья. Конечно, она наденет свое любимое, из зелено-голубого переливчатого шелка. Все говорили, что это платье идет к ее глазам.
Поколебавшись минуту, Лиза достала из потайной коробочки изумрудный гарнитур, подаренный в Германии Паулем. Вообще-то она не любила его надевать, хотя чудесные камни и тончайшей работы оправа
