противоположном от этого человека углу.
– Потом, – ответил Юра.
Лиза тут же решила, что больше не задаст ему ни одного вопроса. В самом деле, как он может ей рассказывать о людях, которые стоят совсем рядом?
В этот момент большая дверь, ведущая в гостиную, распахнулась, впуская целую процессию. Впереди шел высокий костлявый человек неопределенного возраста, одетый в такого же неопределенного покроя одеяние, и нес огромное деревянное блюдо с тремя большими буханками черного хлеба. Он выступал так величественно, что Лизе показалось, будто его выход сопровождается торжественным маршем. У каждого из членов процессии на таких же деревянных подносах стояли миски, наполненные какой-то жидкой пищей.
Они принялись обносить гостей этим супом и хлебом, каждый отламывал себе по куску от буханок. Лиза беспомощно оглянулась на Юру. Что надо делать – неужели есть эту подозрительную похлебку? Поймав ее взгляд, он взял ее под руку и, обойдя процессию за спинами гостей, оказался среди тех, кто уже вкушал пищу. Лиза вздохнула было с облегчением, но тут же услышала рядом с собою голос:
– Вижу, милая барышня, вам не хочется поучаствовать в нашем обряде?
Перед нею стоял тот самый человек не слишком опрятного вида, в мятом льняном пиджаке. В руках он держал миску и хлеб.
– А ведь этот хлеб приготовлен людьми, исполнившимися благоговения и смирения, – продолжал он. – Кстати, вы обратили внимание, как русский человек вкушает пищу? Нет более наглядного смирения, чем сама поза еды, со склоненной головой, как бы в знак уничижения и благодарности. Заметьте, что люди Запада, по видимости лучше нас воспитанные, едят выпрямившись, поднося ложку высоко ко рту. Они как бы стоят выше пищи и снисходят к ней, точнее, позволяют ей возноситься до себя.
Речь его лилась как по писаному, и Лиза смотрела на него уже почти с испугом.
– Наши же люди едят рабски, низко склоняясь к тарелке, словно бы заискивая перед едой. Но чьи же они рабы – пищи или подателя ее? Ведь и всякая тварь склоняется перед щедростью творца, сознавая свое бессилие прокормить себя! Хлеб наш насущный… Не так ли, господа?
Его последние слова были обращены уже к Юре.
– Не знаю, не думаю, – пожал плечами тот. – По-моему, ваши трактовки несколько избыточны. И суп, насколько я знаю, невкусный, хоть и приготовлен с благоговением.
Рита незаметно подошла к ним, коснулась Юриного рукава.
– Ну что ты, мой милый, споришь с Викентием Тихоновичем! Он много думал над тем, что говорит. Ты знаешь, что он написал новую работу? «Теология пищи» – так, Викентий?
По-прежнему минуя взглядом Лизу, она повернулась к мужчине. Тот с достоинством кивнул.
– Вот видишь, Юрочка, не надо спорить. Пойди лучше перекуси там, у столика, если супа не хочешь. Там и аперитив, пойди.
– Это что, опять коньяк собственного изготовления? – спросил Ратников, улыбаясь. – Ты, Ритуля, неисправима, но я тебя люблю!
Он направился к столику, на который показывала Ритуля. Лиза последовала за ним. На овальном столе красного дерева сервированы были такие изысканные закуски, которые нелегко встретить даже в дорогом ресторане.
Юра тут же обнаружил среди многочисленных бутылок свой «Мартель», Лиза выбрала бургундское «Мюзини».
– Как это странно… – сказала она.
– Что? Похлебка и «Мюзини»? – усмехнулся Юра. – Конечно, несколько эклектично. Но такой это дом, Ритуля обожает шокировать публику контрастами. Меня другое удивляет: ну ладно я – я ее действительно с пеленок помню и люблю, но почему остальные-то клюют на этих пищевых теологов, которых она собирает? Ты представить себе не можешь, ведь сюда действительно рвутся, как на великосветский прием! По-моему, просто уж так установилось, престижно стало здесь бывать. А вообще-то она писательница, бестселлеры пишет.
«Я знаю», – чуть не ответила Лиза, но прикусила язык.
Тем временем прием благоговейной пищи был окончен, и гости без помех болтали, пили, подходя друг к другу с бокалами в руках. Видно было, что даже те, кто были здесь впервые, стали чувствовать себя непринужденно.
– Юрий Владимирович! – услышала Лиза и обернулась в сторону Ратникова.
Рядом с ним стоял тот лысеющий господин, который был центром самого импозантного кружка с начала вечера.
– Какая с вами девушка красивая!
– Елизавета Дмитриевна Успенская, моя сотрудница.
– Очень, очень приятно! Петр Григорьевич, будем знакомы. Извините, Юрий Владимирович, а ведь я собираюсь похитить вас на несколько минут. Надеюсь, вы разрешите, Елизавета Дмитриевна?
Впрочем, он не стал дожидаться Лизиного разрешения и, мягко взяв Юрия под локоть, пошел с ним вместе на огромный балкон, превращенный в настоящий сад. Лиза видела, что они сели в плетеные кресла среди каких-то экзотических растений.
В этот момент она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд и обернулась. Рита стояла в дверях гостиной и смотрела на нее так повелительно, что Лиза безропотно подошла к ней. Они вместе вышли в небольшую комнатку, примыкавшую к гостиной.
Похоже было, что эта комната и предназначалась для бесед с глазу на глаз. Здесь стоял низкий резной столик и два глубоких кресла с шелковой обивкой. Рита села в одно из них.
