свитера.
Но Юра не обращал внимания на ее просьбы – он прижал ее к себе в таком неостановимом порыве, сдержать который было невозможно.
– Лиза, прости меня! – вырывалось из его губ в короткие мгновения между поцелуями. – Этого не будет больше никогда, прости меня!
Сначала ее колотила мелкая дрожь, она не могла сдержать слез, как ни старалась, но постепенно, словно подчиняясь его поцелуям и словам, слезы остановились сами собою, и она затихла в Юриных объятиях, прислушиваясь к его прерывистому дыханию и бешеному биению его сердца возле своего виска.
Они доехали до Кольцевой как-то незаметно. И вдруг огни Москвы открылись перед ними – сразу, словно подарок, сквозь тусклый свет февральского утра!
Кажется, Лиза пролежала в кровати неделю – в горячке, в воспаленном, провальном бреду, из которого выныривала лишь изредка и тут же искала Юрину руку, и тут же находила ее – и снова проваливалась в забытье.
Однажды, придя в себя, она услышала голос брата, говорящего кому-то:
– Ну кто бы мог подумать? Институт благородных девиц, ей-Богу, да и только! Ни простуды, ничего…
– У нее было нервное потрясение, – ответил женский голос, и Лиза узнала Наташу. – Ничего удивительного, при чем здесь простуда? Счастье еще, что обошлось.
– Странно все-таки…
Больше Лиза не слышала ничего, но с этого мгновения она погрузилась в обыкновенный сон, успокоительный и долгий.
Когда Лиза проснулась, Юра сидел у ее кровати. Наверное, было позднее утро. Яркий солнечный свет заливал комнату – только на ее лицо не падали лучи, остановленные краем шторы, – за окном кружились легкие, едва заметные снежинки. Юра улыбался, глядя на нее.
– Ты так долго спишь, – сказал он. – Как мертвая царевна. Я уже не выдержал и тебя поцеловал!..
Лиза улыбнулась ему в ответ, чувствуя, как свет этого утра вливается в нее вместе со светом его улыбки. Она приподнялась на локтях, попыталась сесть.
– Совсем даже не надо! – Юра тут же положил руку ей на плечо, ласково и властно заставляя ее снова опуститься на подушку. – Не все сразу, потом встанешь.
– Я болела? – удивленно спросила Лиза. – Чем?
– Ты выздоровела, – ответил он. – Ты выздоровела и теперь будешь счастливой, да?
– Да, – тут же согласилась она и посмотрела на него ожидающе: видно было, что он хочет что-то ей сказать.
– Лиз, – спросил Юра, поглаживая ее ладонь, – ты не хочешь уехать сейчас? Со мной уехать, – тут же добавил он, заметив, как тень пробежала по ее лицу. – Понимаешь, Николай говорит, тебя нельзя трогать с места, а мне так хочется уехать с тобой…
– Мне тоже, – сказала она. – Когда мы поедем, Юра?
– А почему ты не спросишь, куда мы поедем?
– Какая разница! – Лиза приложила его ладонь к своей щеке. – Я хочу уехать с тобой. Какая разница, куда?
– Например, на Мальдивские острова – или нет? – спросил он.
– Например, на Мальдивские, – согласилась Лиза.
– Тогда поехали! – обрадовался он.
Впрочем, радость его тут же поутихла.
– Но не сейчас, конечно, – сейчас тебе нельзя…
– Мне – нельзя? – засмеялась Лиза. – Юра, ты плохо меня знаешь. Когда ты хочешь ехать?
Она не бодрилась, не преувеличивала свои силы – ей и правда смешно было думать, что такая ерунда, как телесная слабость, может помешать ей уехать с ним.
– Завтра? – сказал он вопросительно.
– Но нужны ведь документы? – спросила она. – Как же мы поедем завтра?
– Да я уже подготовил документы, – смущенно объяснил он. – На всякий случай…
– Ну и прекрасно. Значит, поедем завтра. Ты ведь и билеты тоже подготовил?
– И билеты. И дом на берегу океана. Разве плохо?
– Хорошо, – сказала Лиза, зажмуриваясь. – Очень хорошо, Юра, милый, очень хорошо! И теперь ты меня поцелуй еще раз…
– Хоть тысячу раз. – Он присел рядом с нею на кровать. – Я вообще могу остаться сейчас с тобой и целовать тебя до вечера, и всю ночь, и до самого аэропорта, хочешь?
– Это, Юра, совсем не обязательно. – Наташа вошла в комнату незаметно. – Нацелуетесь на берегу Индийского океана, а пока вам лучше дать Лизе отдохнуть, если вы все-таки решили осуществить эту затею.
– Да, Наташа, вы совершенно правы. – Юра быстро встал, не отпуская Лизиной руки. – Тогда я сейчас поеду в офис, сделаю кое-что перед отъездом. Меня на десять дней отпускают, представляешь?
