Анна Берсенева
Ядовитые цветы
Часть первая
Глава 1
Николай вышагивал по платформе Белорусского вокзала, держа в руке букет бело-розовых тюльпанов. Он не рассчитал, приехал задолго до прихода поезда и теперь сердился на себя за впустую идущее время. Правда, утро чудесное, в каждой луже сверкает солнце, и полузабытое чувство молодой бодрости переполняет грудь. Но все равно – Николай Успенский не любил вокзалов, их суета казалась ему тревожной. Скорее бы встретить сестру, не опоздать бы на работу, и в новой квартире столько дел, да еще накануне Наташиного отъезда, да еще Маринка заболела… Как хорошо, что Лиза приезжает, просто представить невозможно, как они выкрутились бы иначе!
Ага, вот наконец и голос в динамике: прибывает поезд. Замелькали, замедляясь, вагоны; лавируя меж людьми, Николай побежал вдоль перрона к седьмому.
Он сразу увидел сестру. Она стояла прямо в тамбуре, и Николай обрадовался выражению ее юного лица: большие зеленоватые глаза широко распахнуты, даже издалека видно, как удивленно и восторженно они смотрят и на плывущий перрон, и на брата, бегущего с цветами по платформе. Не меняется Лиза, вот и отлично! Когда он видел ее последний раз – год назад, наверное, не меньше?
– Лизушка, дорогая, наконец-то!
Лиза спрыгнула с подножки и обняла брата. Глаза ее светились, и казалось, что светится сам ее голос. Даже сейчас, в вокзальном шуме, Николай расслышал, как соединяются в голосе сестры знакомые удивленные интонации и какие-то новые, взрослые нотки девического очарования.
– А мы ведь опоздали, давно ты ждешь, Коля? Ой, цветы какие красивые! Представляешь, там авария под Смоленском, ужас, перед нами поезд чуть с рельсов не сошел, все живы, все хорошо, но мы чуть ли не полночи стояли, еле нагнали потом! А что с Маринкой?
Николай улыбнулся. Лиза похожа на мать, так же говорит обо всем одновременно. Он любил сестру – с тех давних лет, когда она, пятилетняя, крепенькая как грибочек девочка со светлой косичкой просилась пойти с ним на «Трех мушкетеров» в летний кинотеатр, а он сердился, что придется возиться с малявкой, но всегда брал с собой, несмотря на насмешки товарищей. Неужели четырнадцать лет прошло с тех пор, представить невозможно! Николай всегда знал, что где-то растет в маленьком городе его сестра Лиза, иногда она приезжала на каникулы, он посылал ей подарки ко дню рождения, и до сих пор она казалась ему маленькой, он редко видел ее и как-то не замечал, что она взрослеет. И вдруг – всего один год прошел – эти незнакомые интонации в голосе, и прическа, кажется, новая…
– Ничего, я хоть прогулялся, пока ждал. У Маринки, кажется, ангина. Надо же, так не вовремя, хотя когда это вовремя бывает! Видно, продуло, когда переезжали, она ведь шустрая такая, всюду лезет, куда не надо. Как там мама?
– Да как обычно. В школе все то же самое, помидоры сейчас высаживает, скоро огород начнется. Расстраивается, что никак к вам не выберется, даже квартиру еще не видела.
– Это и все твои вещи, один чемодан? – Николай только сейчас разглядел Лизин багаж.
– Почему – сумка вот еще с продуктами, осторожно только, там варенье.
Они еще постояли на платформе, ожидая, пока схлынет поток людей, и пошли к привокзальной площади, где Николай оставил машину. Машина была новая – хотя, конечно, не новая, подержанный «Фольксваген», но купили ее всего месяц назад, и Николай еще не привык к ней, возился с нею больше, чем надо, радовался по утрам, вспоминая, что не придется нырять в переполненное метро. Даже пробки его не угнетали.
– Ой, какая красивая – синяя, Коля, я такого и цвета не видела!
Лиза обошла машину со всех сторон, и Николай невольно отметил, как искренне она радуется его приобретению. Он уже и отвык от такой ясной радости, привычнее стали завистливые взгляды знакомых.
Стараясь не улыбаться, он следил, как Лиза рассматривает Москву в окно машины. Нет, все-таки не очень уж она и повзрослела, ведь точно так же прилипала носом к автобусному стеклу, когда мать впервые привезла ее в гости к нему, студенту.
– Как я Москву люблю, Коля, даже непонятно, почему! Вот мама ведь не любит – говорит, устает от шума, понять не может, как ты здесь живешь. Только я боюсь ее немного. Может такое быть?
– Может, конечно. Ничего, поживешь подольше, освоишься.
До Крылатского доехали быстро. Утренний народ уже разъехался на работу, а дневные, обеденные пробки еще не начались. На пороге квартиры, едва войдя в большой холл, Лиза ахнула:
– Вот это да! С ума можно сойти, как красиво! И как просторно!
– Еще бы не просторно, – улыбнулся Николай. – Пусто, вот и просторно. Мебели-то – кот наплакал. Что и было, везти не хотелось из коммуналки, надоело это убожество.
– А Наташа где?
– Да спит, наверное. Всю ночь с Маринкой провозилась, думали уже «неотложку» вызывать. Пойдем пока на кухню, она сейчас встанет, Андрюше в школу пора.
Кухня была единственным обжитым местом в новой квартире. Сразу купили гарнитур, повесили шторы в крупный красный горох, Наташа расставила разноцветную посуду, какие-то пластмассовые штучки – и стало уютно, как-то по-новому уютно, без тесноты. Здесь, на кухне, как ни странно, Николай по-настоящему ощущал, что жизнь его меняется к лучшему, что наконец-то он может чувствовать себя свободно и уверенно. И он видел сейчас, что и Лиза думает о том же; они поняли друг друга с полувзгляда.
Присев на кожаный угловой диванчик, Лиза принялась распаковывать сумку с продуктами.
– Мама – как всегда: они там не едят по-человечески, возьми побольше! Чуть картошку не заставила везти, хорошо, обошлись чесноком. Пирог вот здесь с капустой, надо разогреть на завтрак.
