не значилась в их мужском каталоге доступных особей противоположного пола: ведь она была девушкой Мартина, и его популярность словно окружала ее защитной оболочкой. Но я знала: главная причина в том, что раньше ее красота не была столь яркой и очевидной.
— Это подойдет? — неуверенно спросила она.
— Да. Спасибо. — Пиво было освежающе холодным. Я провела пальцем по запотевшему стакану и перечеркнула влажную линию.
— Ты не против? — спросила она. — Не хочу навязываться и отнимать у тебя время.
— Конечно, я не против. Хочешь, останемся здесь, или можно пойти ко мне? Там, правда, беспорядок, но на улице сегодня прохладно.
— Ничего. Да. Пойдем куда-нибудь.
— Ладно. Я только допью.
Я внимательно посмотрела на нее. Она действительно стала красивее. Настолько, что я словно отошла в тень. Но было что-то — в ее поведении или в том, как она неловко застыла на краешке стула, — что подсказывало мне: она в панике.
Она поднялась, и в то мгновение, когда свет упал на ее лицо, я заметила мелькнувшую тень глубокого отчаяния. И сразу все поняла.
— Да, — сказала я. — Пойдем. Дома будет удобнее.
Она кивнула. Мы завернули за угол паба, подальше от чужих любопытных глаз, и она произнесла:
— Я хочу поговорить о Мартине.
Я смотрела прямо перед собой.
— Я знаю. — На самом деле я уже давно думала, надолго ли ее хватит.
После ужина, когда солнце за пределами Ямы катилось к закату, они устроились на полу, чтобы поболтать и выпить.
— Мне нравится, как ты это делаешь — та-да, — напевала Алекс, держа на колене прозрачный полупустой пластиковый стаканчик с кьянти. — У кого-нибудь есть чипсы?
— У меня в сумке были кукурузные палочки, — ответил Майк. — Только они раскрошились да и давно открыты.
— А. Ладно, тогда не надо.
— Я их съем, — вызвался Джефф.
— Фу, — поморщилась Фрэнки. Майк нашел палочки, Джефф помахал одной в воздухе, обмакнул в вино и прожевал.
— Они отсырели, — заметил он. — Может, оставить их на потом, когда всем уже будет все равно?
— В любом случае они лучше, чем кьянти, — бросила Алекс.
— На вкус как моча, — согласилась Фрэнки, осушив стакан. — Майки, добавь, пожалуйста.
Майк подлил ей вина.
— Откуда ты знаешь, какой у мочи вкус? — с любопытством спросил Джефф.
— Наверное, и в свежем и в переваренном вреде вкус у этого пойла одинаковый, — посмеиваясь, признал Майк. — Зато оно дешевое. Ради вас я не собирался разоряться.
— Твое здоровье, амиго.
— У меня тут есть... — пробормотала Лиз, расстегнув клапан рюкзака и доставая несколько коричневых бутылок.
— Лиз, это что, пиво? — удивился Майк.
— Ну да.
Майк почесал за ухом.
— Круто. Ты полна тайн и неожиданностей.
Ее лицо осветила мимолетная улыбка.
— Я люблю пиво.
— Знаешь поговорку, — предупредил Джефф. — Вино после пива — и жизнь красива. Пиво после вина...
— Будешь как свинья пьяна, — хором подхватили Фрэнки и Майк.
— Как это верно! — с чувством вздохнула Фрэнки.
— Так будет кто-нибудь? — Лиз сковырнула пивную пробку.
— Я с тобой выпью, — ответил Майк.
У остальных уже были стаканы с вином; они отказались.
Поставив чашку с пивом рядом на пол, Майк расстегнул молнию на спальнике, превратив его в подобие стеганого пончо, и нацепил на плечи.
— Я-то думал, в пещерах тепло, — поежился он.
Джефф задумался.
— Здесь тепло по сравнению с морозильником, — наконец изрек он. — К тому же это не пещера. Это подвал. А пещеры бывают теплыми, потому что там есть шкуры животных и прочая ерунда.
Фрэнки достала перочинный нож.
— Займусь наскальной живописью, — объявила она.
— Не утруждайся. Лучше напиши наши имена, — подсказал Джефф. — Класс Ямы.
— Оригинально, — одобрила Алекс.
— Вдруг кто-нибудь когда-нибудь сюда забредет.
— Сюда никто не заходит, — махнула рукой Фрэнки. — Здесь полно таких ветхих бесполезных углов.
— Если есть что-то ветхое и совершенно бесполезное, готова поспорить, это находится в Нашей Любимой Школе, — скривилась Алекс.
— Джулиан, забыл его фамилию, как-то пошел в душ за четвертым корпусом и вернулся только через три года.
— Он не пострадал? — В притворном ужасе Джефф выпучил глаза.
— Зато отмылся как следует, — засмеялся Майк. — Но правда, большинство наших учителей — ветхие и бесполезные развалины. Мне иногда кажется, что некоторые из них уже умерли.
— Как, и никто этого не заметил?
— Нет.
— Тогда понятно, почему мне поставили хорошую оценку по истории, — просияла Фрэнки.
— Живая история, — проговорил Майк.
— Что?
— Наша Любимая Школа. Это живая история. Нечто, оставшееся с позапрошлого века. И учителя тоже живые ископаемые. И мы, потому что мы — часть всего этого.
— О боже, я — часть истории, — восхитилась Фрэнки. — Мне это нравится. Пожалуй, напишу об этом в следующем сочинении.
— Скоро сможешь забыть о своих сочинениях и прочей ерунде, — сказал Джефф.
— Разве вы не собираетесь повторять уроки, как послушные дети? — строго спросила Фрэнки и сама же ответила: — Я уж точно не собираюсь!
— Чтобы повторять, нужно сначала что-то выучить, — начал рассуждать Майк. — Значит, мне повторять нечего. Я же ничего не знаю.
— Ага, это называется «лихорадочное обучение», — сказала Алекс.
— Бред, Майки, — отмахнулся Джефф. — За три недели до экзамена начинаешь зубрить и выучиваешь все, что нужно.
Майк пожал плечами.
— Налей мне еще, — Фрэнки протянула свой стакан. Бутылка кьянти в соломенной оплетке пошла по кругу. После некоторых колебаний Лиз откупорила вторую бутылку пива для себя и еще одну передала Майку. Пиво было крепкое, с металлическим привкусом.
— Почему ты пьешь пиво? — спросил Джефф.
— Мне кажется, нельзя говорить, будто мы живем в позапрошлом веке, только потому, что ходим в эту школу, — заметила Алекс. — Ведь мы согласны, что здесь все нужно модернизировать. Только учителя против.
