— Сказано — сделано! Поставили женихи тебя, Иванушка, на своё место! Быть тебе для меня и одуванчиком, и подсолнушком, и красным солнышком!
Что женихам делать? Не хотели, а забрали свои богатые подарки да и разъехались по своим дальним и ближним сторонкам.
Лисичка и Медведь
Пробиралась Лисичка по березничку, глядь-поглядь, Медведь валяется около своего плетня, пристанывает. Шуба в клочьях, на лбу шишка, скула набок.
— Что с тобой, Мишенька? — полюбопытствовала Лисичка, а сама за плетень нос тянет, узнать, на месте ли амбар.
Амбар оказался на месте. А щеколду откинуть — для Лисички не задача. Поэтому поуспокоилась, переспросила:
— Что с тобой, Мишенька, где ж тебя так отполировали?
— А на пасеке, — простонал Медведь. — Позавчера ходил — ничего, вчера ходил — ничего, а нынче на кол напоролся. Ни встать, ни сесть, ни дух перевесть.
«И чего старик пасечник совсем не прибил его?» — подосадовала Лисичка и наставительно сказала:
— Знать бы надо Мишенька: на первый раз прощается, на второй — предупреждается, на третий — запрещается. Два разочка бы сходил, а на третий — на лавочке бы посидел, песенку бы спел. А сама через плетень да к амбару. Щеколду в сторону, да к бочке с яблочным соком, да за лосятинку. Вскоре и песенку заиграла.
Медведь у плетня глазами хлопал. Разорвать бы Лисичку за грабеж, а не встать.
А Лисичка в амбаре хороводилась-хороводилась, набрала туесок яблочного сока, лосятины прихватила — и на свое подворье.
На второй день опять Лисичка тут как тут. На Медведя и внимания никакого, сразу в амбар. И пошел пир горой, похлеще вчерашнего. Медведь — и встать бы, а земля ещё не пускает.
А Лисичка в амбаре все вверх дном, да с песнями мимо Медведя, хвостищем по глазам. Дескать, знай наших!
От такой-то обиды откуда у медведя и силы взялись. Встал, кол из плетня выдернул.
На третий день Лисичка к амбару, а Медведь загривок её в горсть, хрипит:
— На первый раз прощается, на второй — предупреждается, на третий — запрещается!
Видит Лисичка — конец приходит, о третьем разочке запамятовала. Глянула на здоровенного Медведя, на здоровенный кол и не то чтоб в беспамятстве, укорила:
— И это мне в благодарность, что быстро на ноги поставила?
У Медведя глаза на лоб, расстроился от таких речей, лапы развел. А когда в чувство пришел, только и увидел рыжий хвост в березничке.
Старик и Волк
Прослышал Волк: завелась у старика скотинка. А раз так, отчего бы на даровщинку и не попользоваться? Заявился под окошечко да и запел:
Старик лежит на печке, думает: «Только начни! Отдам одного — потребует второго, отдам второго — потребует третьего. А там подавай и овечку, и телушку. И старушку! Известно, аппетит во время еды приходит!»
Волк песню спел, можно было бы и закусить ягненком, а дверь заперта! Щеколду бы и выбить, а вдруг у старика ружьё?
На вторую ночь Волк заявился под окошечко и запел:
Старик лежит на печке, думает: «Только начни! Отдам одного — потребует второго, отдам второго — потребует третьего. А там подавай и овечку, и телушку, и старушку! Известно, аппетит во время еды приходит!»
Волк песню спел, можно было бы и закусить ягненком, а дверь заперта! Щеколду бы выбить, в а вдруг у старика ружьё?
На третью ночь Волк было под окошечко, а дверь-то в сени открыта!
Нырнул Волк в сени, а вынырнул в избе шубой. Уж и ни к чему, а свое тянет:
