На рассвете Олави вывели во двор и завязали ему глаза. Саша Кротких отвел его далеко от лагеря и сказал:
– Ну теперь иди. Жене от меня привет передать можешь. А вот это наш командир велел тебе отдать, – и он протянул ему пуукко в кожаных ножнах.
Олави сорвал с глаз повязку, поблагодарил:
– Киитос, – и, беря нож, спросил: – А не боишься… а?
Кротких похлопал забинтованной рукой по своему автомату, угрожающе произнес:
– А это что? Я бы тебя сейчас… Вот ты мне, собака, руку прокусил как…
– Мне тоже есть что вспомнить, – начал было Олави, но матрос предупредил его:
– Ты давай иди, иди, а то опять подеремся…
И через несколько дней, таясь от немецких патрульных, Олави добрался до своего дома, стоявшего на окраине города. Волнуясь, постучал в дверь.
Семья ложилась спать, и ему долго не открывали…
Петсамо-воуно
Вахтанг Беридзе вернулся из отпуска только вчера, удивив матросов необыкновенным загаром темно-коричневого цвета. Он привез с собой много южных фруктов, сильно подгнивших в длительной дороге, и банку маслин, которую он показывал всем, аппетитно прищелкивая языком. Соскучившись по команде, он пытался угостить каждого матроса и в первую очередь предлагал эти маслины. Из уважения к командиру матросы брали маслины в рот и спешили поскорей выскочить на палубу, чтобы тут же выплюнуть за борт. Вахтанг привез и молодого вина, но это вино довелось пить только мичману и боцману.
Сегодня старший лейтенант собирался идти в гости к Рябининым, но его неожиданно вызвал к себе контр-адмирал Сайманов, коротко расспросил о том, как он провел отпуск, и сказал:
– Вы помните тот немецкий «охотник» типа «Альбатрос», который вы когда-то взяли на абордаж?
– Он слишком дорого достался мне, товарищ контр-адмирал, чтобы я мог так скоро забыть его.
Сайманов слегка улыбнулся, отчего тонкие морщинки возле его усталых глаз весело выгнулись кверху.
– А каково настроение команды, после того как вы накормили ее солеными маслинами?
Вахтанг не понял шутки и ответил по-военному:
– Как всегда, моя команда рвется в море.
– Что ж, отлично…
Сайманов встал и, заложив пальцы за отворот кителя, на котором горели выпуклые адмиральские пуговицы, не спеша прошелся по кабинету грузным моряцким шагом. Остановившись у стены, где висела карта морского театра военных действий, он велел Вахтангу подойти ближе и начал с того, что сказал, как бы между прочим:
– Наше наступление в Заполярье, товарищ старший лейтенант, становится делом ближайшего будущего…
Только строгие законы воинской дисциплины, запрещавшие перебивать начальника, удержали Вахтанга от вопросов, и контр-адмирал сурово продолжил:
– На этот раз вам доверяется особо… учтите это, товарищ старший лейтенант, особо ответственная и рискованная операция разведывательного порядка. С целью выбора места для высадки наших десантов вы на немецком «охотнике» должны будете проникнуть вот сюда…
Вахтанг поднял глаза на карту, проследив за рукой Сайманова, и на мгновение даже растерялся. Рука контр-адмирала показывала прямо на гавань Лиинахамари, подходы к которой охранялись мощными батареями мысов Нуурмиенисетти и Нуурониеми.
– Есть… проникнуть в Лиинахамари! – ответил Вахтанг.
Но контр-адмирал сказал:
– Не горячитесь! Надо тщательно продумать все детали. А сейчас я познакомлю вас с человеком, который хорошо знает условия плавания в Петсамо-воуно…
Он позвонил, и через несколько минут в кабинет вошел пожилой норвежец в высоченных бахилах, под стать его саженному росту, с копной волос соломенного цвета.
Когда он протягивал для пожатия ладонь, Вахтанг заметил на запястье его руки выжженное клеймо фашистской каторги.
– Оскар Арчер, – назвал себя норвежец и слегка поклонился.
Глубокой ночью «охотник» немецкого типа с советской командой на борту благополучно обогнул выступавший в море полуостров Рыбачий. Береговые батареи североморцев, предупрежденные командованием, беспрепятственно пропустили мимо себя силуэт вражеского корабля. Впереди «охотника» лежал просторный Варангер-фиорд, где-то слева таился узкий проход в Петсамо- воуно.
Ровно стучал выхлоп мотора. Высокий бурун фосфоресцирующей голубым светом пены с шипением и грохотом опадал позади катера. Грузно раскачиваясь, «охотник» с разбегу влезал на скользкие гребни волн и легко скатывался по ним в глубокие провалы…
Вахтанг брал высоты полярных светил – Капеллы, Денебы и Веги.
Оторвавшись на мгновение от секстанта, он сказал Арчеру:
– Только бы не взошла луна и не помешала нам…
Норвежский штурман, натягивая на голову капюшон, махнул рукой во тьму, односложно ответил:
– Айны…
Вдали чернели приплюснутые утесы Айновых островов, окруженные белой полосой прибоя, громоздившегося на скалы. Несколько веков подряд кольские городничие посылали девок собирать на этих островах необыкновенно крупную морошку: в Коле ее ссыпали в бочонки, заливали ромом и отправляли в столицу – царям; считалось, что айновская морошка помогает с похмелья…
– Да, Айны, – отозвался Вахтанг и сказал: – А знаете, чем они сейчас славятся? На этих островах стоит батарея, которая уже через два часа после начала войны потопила гитлеровский транспорт, шедший в Петсамо…
– О-о! – восхищенно ответил Оскар Арчер и снова посмотрел во тьму, но Айновы острова уже скрылись из виду, а на зюйде проступила полоска берега.
Подошли ближе. Берег был высок и обрывист; на взгорье его, как объяснил лоцман, стояли закопанные в землю немецкие танки.
Вахтанг завел катер под скалу, которая, нависнув над кораблем, закрывала его сверху, и, приказав заглушить моторы, осмотрелся. Тесная цель фиорда Петсамо-воуно теперь находилась совсем рядом и невольно напоминала раскрытую пасть какого-то гигантского животного, которое, припав к черной воде океана, жадно пьет и никак не может напиться. И вот в эту каменную утробу Вахтанг должен ввести свой «охотник», потом вернуться обратно, чтобы на рассвете снова стоять перед Саймановым и докладывать о выполнении боевого задания…
– Ладно, – сказал он, – здесь и будем ждать.
А ждать пришлось мучительно долго. Ветер усиливался с каждой минутой и развел крутую волну. «Охотник» грозило разбить о прибрежные камни, которые то захлестывались водою, то снова обнажали свои черные острые зубья. Вахтанг, продрогший до костей, велел принести на мостик спирту. Вдвоем с норвежским штурманом они выпили и снова стали ждать.
Наконец из мрака ночи выплыл узкий силуэт миноносца типа «Редер». Корабль, очевидно, возвращался в гавань с боевого задания, проведенного в высоких широтах: на его палубе лежал слой льда, который матово светился в темноте. В этот момент Вахтанг был даже рад поскорее влезть хоть в самое пекло, только бы кончилось это ожидание.
Когда же он встал у телеграфа и катер направился в сторону миноносца, опасность стала увеличиваться с каждой минутой, но старший лейтенант был опытным и смелым воином, на которого опасность действовала успокаивающе.
– Право на борт! – скомандовал он рулевому. – Заходить миноносцу с кормы…
Гитлеровцы уже, видимо, заметили вынырнувший из мглы моря «охотник» и не придали этому никакого значения, – мало ли кораблей и катеров возвращается по ночам с боевого задания.
– Заходить в корму! – крикнул старший лейтенант рулевому, и, когда «охотник» встал в кильватерную
