Стадухин отрицательно качал головой:
– Нет, никакой штаб не сравнится с тем, что сейчас делаем мы. Смотри в щель – что это?
За бревенчатым мостом, который они переехали, стоял покосившийся столб с прибитой к нему доской.
– Район Вуоярви, – прочел Лейноннен-Матти на доске и, склонившись к люку, сказал: – Товарищ лейтенант, мы, кажется, уж очень далеко забрались… Может, повернем?
Стадухин промолчал, и броневик, оставляя за собой струю вонючего перегара, двинулся дальше. Скоро по обочинам дороги забелели высокие штабеля свеженарубленных бревен, послышался визг пил, и какой-то солдат, сидевший у костра, крикнул:
– Эй, вы, – откуда?
– До Вуоярви далеко? – ответил ефрейтор вопросом.
– Да нет… вот сейчас за поворотом…
Переваливаясь на колдобинах, броневик тяжело полз в гору. Обогнали бричку, в которой сидел загорелый финский полковник. Впереди уже показался поселок. Поднятое на острие церковной луковицы, трепыхалось на ветру перечеркнутое синим крестом финское знамя.
– Штаб здесь, – определил Стадухин и расстегнул гимнастерку: – Ну и духота!.. Воды бы!
– Сейчас напьемся, товарищ лейтенант, – ответил сверху Лейноннен-Матти…
По улице поселка, распугивая кур, шагал под пение флейты небольшой отряд шюцкоровцев. Ими командовал молоденький вянрикки. От колодца с коромыслом на плече шла высокая худая женщина в городском платье, и ефрейтор попросил ее:
– Позвольте напиться, нэйти?
Броневик, скрипнув тормозами, остановился. Кайса протянула солдату ведро, посмотрела вдоль улицы – там уже показалась бричка, в которой Юсси Пеккала ездил осматривать и проверять работу «лесных гвардейцев».
– Киитос, нэйти! – сказал Лейноннен-Матти, вытягивая из люка наполовину опустевшее ведро.
Спрыгивая с брички, Пеккала крикнул:
– Кайса, ты зачем это?.. Воду и денщик принесет!
– Это не тяжело, милый, – ответила Кайса, поднимаясь на крыльцо, и тут же смущенно похвасталась: – Меня сейчас, как девушку, назвали нэйти…
– Кто назвал?.. Таммилехто? – спросил полковник, кивнув на вянрикки, который остановил солдат напротив штаба; пение флейты смолкло, раздались команды, пронесли знамя – начался развод караула.
– Нет, вон тот солдат на броневике.
– У них, кажется, не заводится мотор…
Да, мотор не заводился. Лейноннен-Матти спрыгнул с башни, напрасно бешено дергал ручку завода – мотор чихал, фыркал, но не заводился. Ефрейтор видел через смотровую щель встревоженные глаза лейтенанта. Стадухин что-то шептал ему, изнутри доносился скрежет рычагов, передвигаемых Левашевым.
Броневик уже обступали, сочувственно подавая советы, финские солдаты. Лейноннен-Матти огрызался на них, что есть силы крутил ручку. Вянрикки Таммилехто, встав под знамя, крикнул:
– Эй, что там у вас? Отводите машину…
Из соседнего гаража вышел шофер, вытирая руки промасленной ветошью. Не спеша направился к броневику.
– Оставь, оставь дергать! – сказал он Лейноннену-Матти. – Водитель у вас дурак. – И неожиданно легко вспрыгнул на башню, протиснул в люк свои ноги в грязных штанах…
Лейноннен-Матти вытер рукавом обильный пот, выругался и посмотрел на крыльцо штаба: там стояли полковник, приехавший в бричке, и та нэйти, что дала напиться.
Внешне сохраняя спокойствие, Лейноннен-Матти сел на подножку броневика, но в тот момент, когда голова финского шофера исчезла в люке, внутри послышалась какая-то возня, потом взревел мотор, и машина вдруг резко сорвалась с места, быстро набирая скорость. «Уговорили все-таки», – облегченно вздохнул ефрейтор, упав с подножки, и на ходу заскочил на башню.
– А шофер? – спросила Кайса, беря полковника под руку и прижимаясь щекой к его плечу с жестким погоном.
– Никуда он не денется… Пошли в дом!..
Юсси Пеккала подхватил ведра, шагнул в дверь.
– Свари кофе, – попросил он.
– Конечно, – ответила Кайса.
Полковник сел за стол, свернул цигарку из махорки.
– А эти, – сказал он, – которых я арестовал, все еще молчат… не хотят говорить, куда прятали оружие…
– Ох, Юсси, мой дорогой Юсси, – подошла к нему Кайса и, взяв его за голову, прижала к своей груди. – Что-то еще будет!.. Непонятно мне все, что творится… Страшно!..
– Брось, – рассмеялся Пеккала, освобождаясь от ее объятий и щелкая зажигалкой. – Война скоро кончится…
– Ты думаешь?..
Отчетливая дробь пулеметной очереди донеслась с улицы. Пеккала выглянул в окно: броневик, вздымая пыль, несся вдоль поселка, поливая солдат пулями…
– Ах!.. – вскрикнул полковник и выбежал из дому.
Кайса видела, как он вырвал у вянрикки Таммилехто гранату, бросился наперерез броневику. Но едва полковник успел швырнуть ее под колеса – сразу же упал, как-то неловко дернувшись всем телом. Потом, встав на корточки и пытаясь подняться на ноги, пополз к забору…
– Юсси!.. Юсси!.. – несколько раз повторила Кайса и, выбежав из дому, увидела полковника уже прислонившегося к забору, он стоял и командовал:
– Где, черт возьми, мотоциклисты?.. Закидайте гранатами!.. Таммилехто, слышишь?..
– Юсси, что с тобой? – крикнула Кайса, подбегая.
– Плечо, – сказал полковник, – плечо…
Броневик уже пылил в конце поселка, потом с разгона врезался в шлагбаум, и Кайса, подхватив полковника, выругалась в сторону Таммилехто:
– Ты что… сам не мог?.. Мальчишка!..
Через несколько минут, пристыженный и робкий, вянрикки пришел в дом полковника, сказал:
– Херра эвэрсти, ушли они… Завяз броневик в болоте, а эти успели вылезти из него и ушли…
– Убитые есть? – спросил Пеккала, смотря, как Кайса перевязывает ему рану.
– Восемь раненых, – ответил вянрикки.
Кайса всхлипнула. Полковник, лежа на постели, сказал:
– Брось хныкать!.. Через неделю затянется…
– Это была глубокая разведка, – вслух подумал вянрикки.
– Ну и черт с ними! – сказал Пеккала. – Кайса, у тебя кофе готов?..
– Готов, – ответила Кайса, вытирая слезы.
– Так чего же ты? – сказал полковник. – Если готов – подавай, я хочу кофе… Да и вянрикки не откажется…
– Спасибо, херра эвэрсти, – поблагодарил Таммилехто. – Я не откажусь…
Море и берег
Заунывные причитания ветра, скрип шпангоутов, монотонное гудение турбин, и над всем этим, словно непроницаемый колпак, черная осенняя ночь.
Открытый океан…
В кубриках и каютах полумрак; горят синие лампы, слышно неровное дыхание усталых людей да тяжкий грохот волн за бортом. Все это привычно, размеренно, сурово, и от этого никуда не уйдешь, – война.
Через каждые два часа в духоту отсеков эсминца врывается через репродуктор голос командира:
– Такой-то смене заступить на вахту! – и после паузы: – Ветер и шторм усиливаются. Леера в районе
