Потсдаме в военном городке, где находилось управление особых отделов советской группы войск. Во- вторых, потому что, пребывая среди военных, ходил в гражданской одежде, и у меня была «личная» машина с берлинскими номерами. Плюс, к тому же, случилось предательство. Как я потом проанализировал, человек, ушедший на Запад, к тому времени уже работал на противоположную сторону. А он обо мне кое- что знал. То есть уезжал я под плотным наружным наблюдением. Но возможность «взять меня за руки», то есть «на горячем» спецслужбе я так и не предоставил.
Вернувшись в Украину, в 1991-ом году, уволился из органов госбезопасности. На следующий год поехал туда же, в Германию, но уже как сотрудник Торгово-промышленной палаты. Спецслужба, видимо, посчитала, что я опять стал работать «под крышей» и снова приставила ко мне наружное наблюдение, негласно обыскивался гостиничный номер. Профессионалу все это не трудно заметить. Но то была краткосрочная командировка, никаких заданий я не выполнял и, спустя пару дней, без каких-либо осложнений вернулся домой.
— Тогда в Германии было гонение на бывших сотрудников «Штази». Среди них, наверное, были и ваши знакомые.
— Пожалуйста, пример. Мой товарищ из «Штази», когда произошло объединение Германии, был в длительной командировке в Йемене по линии МГБ ГДР. После объединения он еще в течение года работал, но уже ФРГ ему оплачивало работу. Когда его отозвали, то сказали: вот, мол, мы же тебя содержали, все же нормально, давай работать дальше. Он ответил: «Нет! В своей деятельности ущерба ФРГ я не нанес, но как военные люди вы должны меня понять: я давал клятву одному государству, и хотя этого государства сейчас уже нет, я не могу давать еще одну клятву». Он рассказал мне об этом позже, когда его, наконец, оставили в покое.
— Геннадий Сергеевич, вы уволились из КГБ и в СБУ уже не работали?
— Нет.
— Почему? Ведь, многие ваши коллеги, работавшие в КГБ, сделали в СБУ блестящую карьеру?
— Во-первых, во время работы в органах госбезопасности для меня главным была все же не карьера, а интересы моей Родины, тогда — Советского Союза. Во-вторых, чтобы работать в СБУ, нужно было бы принимать присягу. А я — офицер, и моя офицерская честь, как я ее понимаю, присягаться по несколько раз не позволяет. Вот я и не смог, а моим бывшим коллегам я не судья — каждый определяет свои жизненные принципы сам. Но мы и сейчас иногда встречаемся. Более того, я был одним из инициаторов и учредителей Фонда ветеранов внешней разведки, который довольно успешно работает до сих пор.
И еще: о патриотизме. Я родился, вырос, учился и работал, состоялся как человек в Украине. Это — моя Родина. На референдуме 1991 года искренне проголосовал за ее независимость и до сегодняшнего дня об этом не жалею. Хотя далеко не все мне нравится, точнее, — многое не нравится. Продолжаю работать в надежде, что этот труд хоть в какой-то мере поспособствует превращению моей Украины в нормальное демократическое государство, в котором счастливо будет жить весь народ, а не только те, которые называют себя почему-то «элитой нации».
— Это, как минимум, вызывает уважение. Геннадий Сергеевич, большое спасибо за увлекательнейшее интервью.
Во времена холодные
— Для нашей разведки очень важной была работа на перспективу. Если мы возьмем, к примеру, человека, который достиг определенного положения в обществе и занимает какой-то высокий пост в государстве — такой человек, за редким исключением, не вербуем. Ему уже есть что терять, да и добраться до него сложно. Советская разведка в свое время пошла другим путем — начала вербовать молодых. В основном, студентов. А потом уже завербованных с помощью своих возможностей продвигать в высшие эшелоны власти. Для этого были определены как объекты проникновения базовые высшие учебные заведения в разведуемых странах. Тот же Кембриджский университет. Фактически он был кузницей, поставщиком кадров для госучреждений своей страны. Это и использовала советская разведка.
Мне запомнились слова (я их читал в распечатке) одного из преподавателей школы разведки Израиля. Он каждому новому набору не уставал повторять: судьба разведчика такова, что не каждому дано при жизни увидеть результаты своей работы. Это превратность судьбы: то, что ты делаешь сегодня, может оказаться востребованным и полезным через 10–20 лет. Так что работа на перспективу была построена правильно. Она дала свои результаты — Филби, Кембриджская пятерка. Все, которых мы знаем. А еще больше имен мы не знаем, потому что те разведчики не были провалены, а многие из них и до сих пор работают.
Залогом успешной работы очень многих разведчиков было то, что советская разведка особое внимание уделяла надежной, постоянно действующей связи. Работа с особо ценной агентурой почти никогда не проводилась с легальных резидентур. Потому что как бы ты не проверялся, сколько бы людей тебя не прикрывало и подстраховывало, бывало очень сложно обеспечить безопасность особенно личной встречи. Связь в разведке всегда будет оставаться самым уязвимым звеном.
— Петр Яковлевич, Теперь расскажите о себе. Где вы родились, где учились, как попали в разведку?
— В этих местах родился. Мое поколение называют — «дети войны», хотя какие у войны могут быть дети? Но война действительно забрала у нас детство. Для многих моих сверстников стать защитником — было целью в жизни.
Закончил Черновицкий университет, иняз. Изучал немецкий и английский языки. По окончанию университета мне предложили работу в Черновицком областном управлении КГБ, затем по линии разведки. Вскоре перевели в Киев и спустя какое-то, совсем непродолжительное время, направили на работу в Германию, по линии нелегальной разведки.
— Обычно в загранкомандировки сотрудники выезжали семьями. Вы находились в Германии с женой?
— Так сложилось, что жену не пустили из-за того, что она была руководящим партийным функционером. И потому в Германии я жил один.
В Берлине пересекались тогда пути-дороги разведок многих стран мира. Для советской разведки это была одна из «дырок», через которую переправляли нелегалов на Запад.
— Как свидетельствуют архивы, с 1970 по 1974 годы вы провели 67 «мероприятий» по переброске нелегалов из Западного Берлина в Восточный и наоборот.
— Да, это очень сложные и ответственные «мероприятия». Чтобы выйти на встречу, требовалось не менее 5–6 часов для того, чтобы хорошо провериться. Довольно часто мне приходилось встречать нелегалов, которые возвращались с Запада. Для них, проработавших за рубежом 5–10 лет, встречавший их сотрудник госбезопасности, был как стакан холодной воды для жаждущего. Беседы с ними были очень интересными и полезными — и с точки зрения жизненного опыта, и с точки зрения работы. И это никакими книгами, никакой теоретической подготовкой заменить нельзя. Хотя, понятно, за рамки дозволенного никто не выходил. Больше всего мне запомнились беседы здесь в Киеве с одним из самых первых советников нелегалов Иосифом Ромуальдовичем Григулевичем. Он начинал нелегальную работу еще во времена событий в Испании. Это единственный в мире разведчик, которому удалось быть представителем двух «чужих» государств в ООН. Широкому кругу читателей он известен как автор книг из серии ЖЗЛ «Че Гевара» и «Сальвадор Альенде». У меня сохранились эти книги с дарственными надписями автора.
— После Германии, когда вернулись, вы все время, до выхода на пенсию, работали в Первом
