Ягоды и Ежова, а в Украине — Мешик, Мильштейн и другие.
В начале июня 53-го в Берлин приехал один из ближайших соратников Берии Амаяк Кобулов. Нас собрали в знаменитом зале, том самом, в котором был подписан акт капитуляции. С речью выступил Амаяк Захарович. Суть его выступления: Лаврентий Берия вызывает нас в Москву для личного знакомства.
И вот в десятых числах июня все мы, включенные в группу приглашенных, — в здании на Лубянке. За огромным полированным столом сидит Лаврентий Берия, организатор и руководитель мощнейшей в мире разведки, возможный преемник Иосифа Сталина. Лаврентий Павлович называет нас поименно, задает по несколько вопросов. Меня он почему-то спросил, откуда я знаю иностранные языки. Я объяснил. Потом был подробнейший инструктаж о наших дальнейших задачах.
Учитывая то, что одна из крупнейших организованных мною разведсетей находилась в Чехословакии, Берия послал меня именно в эту страну.
Так я снова оказался в длительной служебной командировке в милой моему сердцу Чехословакии по велению Берии, но уже… отстраненного от власти. Да-да, все это случилось в считанные дни. Из Москвы я вернулся тогда в Берлин, наскоро передал свои дела и выехал в Москву в распоряжение отдела кадров. Через пару дней мне вручили необходимые документы для отъезда в Прагу. При этом в отделе кадров шепнули, что Берия арестован, но пока об этом нигде не объявлено.
Не могу забыть ощущения, которые я испытывал, прохаживаясь по улицам Москвы. Заходя в любой магазин, видел там портреты «вождей». Среди них и Берии. Наблюдаю за москвичами, озабоченно спешащими по своим делам и не ведающими, что этот портрет уже «доживает» свои последние минуты.
По пути в Чехословакию останавливаюсь в Киеве, где пока живет моя семья, захожу в свое ведомство и наблюдаю большую тревогу своих начальников. Оказывается, что председатель МВД-МГБ Мешик и его заместитель Мильштейн срочно вызваны в Москву. Их постигла участь Берии.
Спустя пару дней я узнал об аресте руководителя советской разведки, под чьим руководством я работал, — Павла Судоплатова. Это был действительно шок. Ведь генерал Судоплатов имел огромнейшие заслуги перед Родиной — как разведчик он выполнял особо сложные задания за рубежом, позже — руководил одной из мощнейших в мире разведок. Мне было ясно, что его арестовали только за то, что он работал рядом с Берией. Впоследствии Судоплатов «отсидел» 15 лет — «от звонка до звонка». Так «отблагодарил» Никита Хрущев одного из наиболее преданных и наиболее заслуженных сынов своего Отечества.
Откровенно говоря, я и сам не чувствовал себя уверенно, ведь в Чехословакию меня послал Берия. Забегая немного вперед, скажу, что для меня все обошлось…
В Чехословакии, где я не был пять лет, также произошли огромные трагические события. Я с ужасом обнаружил, что многие мои бывшие соратники и друзья сидят в тюрьмах, а некоторые уже казнены.
— Чем вы занимались в Чехословакии уже в мирное время?
— Вспоминается удачная операция по добыванию секретных шифров одной из иностранных разведок. Ее суть вкратце такова: наш агент — красивая чешская женщина — приглашает в особняк родителей, якобы временно уехавших на несколько дней в другой город, секретаря израильской миссии Герзона и проводит с ним бурную ночь. Все это исправно фиксируется тайно вмонтированным киноаппаратом и впоследствии не без удовольствия нами просматривается. Перед свиданием с израильским дипломатом женщине объясняется главная ее задача — как можно сильнее накачать его коньяком и довести до полного изнеможения, чтобы он крепко уснул. Все это она проделала безукоризненно. Дальнейшие действия таковы: она передает связку ключей из кармана Герзона моим коллегам, они беспрепятственно ночью проникают в помещение израильской миссии, так как сторож — чех, естественно — человек чешских контрразведчиков. Из сейфа Герзона извлекаются книжечки с шифрами и кодами, быстро фотографируются и кладутся обратно в сейф. И еще до того, как хозяин ключей проснулся, они уже находятся в кармане его пиджака.
— А почему проникли именно к израильтянам, а не, скажем, к американцам?
— Да потому, что охрана у американцев была надежная и поэтому задача по изъятию документов из их сейфов была неизмеримо труднее. Израиль же, в отличие от американского, английского, да и нашего советского посольства, не имел материальной возможности содержать весь свой персонал, вплоть до сторожа, который комплектовался бы только из граждан своей страны.
И вот с помощью израильских шифров, которыми, кстати, чехи пользовались свыше двух лет, значительно облегчалась задача по овладению некоторыми секретами западных спецслужб.
— Потом, спустя пару лет, вы, кажется, снова попали в Берлин…
— Да, проработав в Чехословакии еще три года, я снова оказался в Германии, в ГДР. Был прикреплен к местной резидентуре, но выполнял задания во многих странах мира. И так продолжал работать до 1961 года.
После побега Сташинского работа нашей резидентуры в Германии фактически была свернута. Тем самым тогдашний председатель КГБ Шелепин оказал большую услугу всем антисоветским организациям. Он разогнал чекистов, которые против них работали.
Я глубоко убежден, что Шелепин, так же, как и Семичастный, были в КГБ случайными людьми. Их как комсомольцев-выдвиженцев послали на руководящую работу, им было все равно, чем руководить — что цементным заводом, что подразделением спецслужбы. А ведь они руководили даже не подразделением, а всей спецслужбой. Руководили, как дилетанты, вызывая изумление профессионалов, которые, общаясь с этими людьми, убеждались, что они ничего не смыслят даже в азах разведки и контрразведки. Судите сами: Официально объявив на весь мир, наградил орденом убийцу Бандеры — Сташинского. Это было немыслимое самодурство!
— Это, по-моему, он открыто наградил и Маркадера, убийцу Троцкого.
— Да. И это было не менее показательное скудоумие.
— Александр Пантелеймонович, в советское время о вас написано несколько книг. А сами вы собираетесь взяться за мемуары?
Есть такая мечта. Все, что написано о наших разведоперациях, — я имею в виду книги «Смерть и жизнь рядом», «Двойная западня», «Его звали Зорич», — не полностью отражает масштабы наших действий, их подготовку и проведение. В то время, когда писались эти книги, многие мои друзья еще работали за границей, и более подробное освещение некоторых операций могло бы привести к их провалу… А сейчас я могу говорить и писать более откровенно.
Судьба полковника Спирина
