Следуя заданным курсом, катер взял левее, трасса ушла в сторону, и под плоским брюхом машины вдруг промелькнула еще одна повозка, медленно ползущая вверх по пологому склону довольно высокого холма. Ланкастер закурил и отвернулся. Вид этой несчастной обезлюдевшей страны навевал на него тоску.
Когда посадочные опоры катера примяли траву за широкой кормой «Венома», густо-оранжевое закатное солнце уже наполовину скрылось за горизонтом. Со стороны поселка строителей раздавались вопли и многоголосый рев: там вовсю гоняли мяч и разминались вечерним пивом. Ланкастер с охотой составил бы компанию, но это было невозможно… со вздохом размяв плечи, он выпрыгнул из катера и задумчиво повернул голову: север скалился далекими зубцами трандарских вершин. Что-то неведомое заставило Ланкастера коснуться ладонью рукояти меча. Пальцы скользнули по тугой шершавой коже, сомкнулись на затейливой гарде. Меч всегда придавал ему уверенности – в большей степени, чем любое другое оружие.
Генетическая память, в миллионный раз сказал себе Ланкастер. Просто генетическая память…
Из «Венома» неторопливо выбрался Чандар с сигаретой в зубах. Глаза у него были красные.
– Я увеличил наблюдательную группировку до семи единиц, – сообщил он, подходя к Виктору. – Мои скауты, как вы понимаете, оснащены несколько иначе, чем стандартные.
– Понимаю, – улыбнулся гренадер. – У вас жутко усталый вид, Ярослав. Обратились бы вы к Огоновскому. А то на вас смотреть странно: щеки запали, глаза как у кролика.
– Последние события стоили мне немало нервов, – вяло отозвался Чандар. – Впрочем, почему – пусть это останется со мной. А к врачам мне ходить не надо, я сам себе доктор. Не волнуйтесь, я не свалюсь. Был бы я чуть моложе, конечно, и будь во мне чуть поменьше дырок… ну да что об этом… У вас все в норме?
– С местными экстремистами гвардейцы должны справиться, – кивнул Ланкастер. – В столице, по крайней мере, точно: я «нарисовал» для Осайи, кое-какие наброски, и если там не найдется особо инициативных военачальников, то Гвардия свое дело сделает. Что будет в других местах – не знаю, но это не очень-то и важно. Главное – сохранить Владыку и не упустить столицу.
– С Владыкой мы как-нибудь разберемся. Ужинать пойдете?
– Спасибо, Ярослав, нас накормили во дворце. Дерьмовая у них там жрачка, но брюхо я, по крайней мере, набил под завязку. Пойду, пообщаюсь со своей подопечной. Может, нам все же удастся отправить ее домой?
Чандар поковырял землю носком ботфорта.
– Честно говоря, я хотел бы сделать все для этого возможное, – сообщил он, не поднимая головы. – Ее судьба и так трагична, так зачем нам с вами брать на себя лишний грех – своих что ли, мало? В общем, попытаемся – это я могу обещать вам твердо. Не убивать же ее, в конце концов.
Ланкастер не ответил ничего: пожевав губами, он ступил на откинувшуюся перед ним ступеньку трапа атмосферного створа штурмбота. Суинни сидела в десантном деке, откинувшись на спинку бежевого дивана, и перед ее глазами медленно плыл берег давно забытого моря.
– Это ваша Метрополия, – произнесла она, ощутив появление Ланкастера. – Ее не стало? Почему?
– Мы выиграли войну, мы сохранились как раса, – усмехнулся Виктор. – Но не смогли сохранить некоторые наши миры… что ж теперь? Пришел иной виток развития нашей цивилизации. Что с тобой, Суинни? Тебе плохо?
Палец без когтя ударил по сенсору – и дивные золотые пляжи растаяли в теплом свете двух плафонов, освещающих дек. Ланкастер опустил голову: он не хотел смотреть ей в глаза. Бежевый легкомоющийся синтетик, покрывающий пол, потолок и диваны десантного отделения боевого штурмбота, тускло поблескивал перед ним. Вокруг была тишина.
– Сегодняшней или завтрашней ночью каждому из вас придется принимать свое решение, – Суинни говорила с привычным уже певучим акцентом, и резкие, звенящие интонации интера завучали в ее устах мольбой, – я знаю, что в случае ошибки вам придется убить меня.
– С чего ты взяла?! – почти выкрикнул Ланкастер, но рука Суинни, вдруг обозначившаяся когтями, тяжело опустилась на его наплечник. Разумеется, ее когти ничего не могли поделать с поликомпозитной броней, и гренадер не двинулся с места, лишь опустил голову еще ниже.
– Важно не это… – в голосе Суинни появились незнакомые ему нотки твердости. – Почему ты не лгал мне? Ты только скрывал… кое что. Почему? Ведь ты не можешь считать меня равной. Ты не можешь принять мою… любовь. Так почему? Твои понятия о чести воина… убийцы?
Ланкастер не смог выпрямиться: ему не хватало высоты потолка. Тогда он сел на диван напротив Суинни и скрестил руки на груди. Ему нечем было дышать – теперь он смотрел вбок, в сторону внешнего шлюза.
– У меня нет ни жены, ни признаных мною детей, – тихо сказал он. – Хотя я – лендлорд, владеющий землями, превышающими по площади Раммах. Вся моя жизнь была посвящена войне: я изучал военную историю, я сражался, я разрабатывал новые тактические модели. В тактических единицах лично я уничтожил около миллиона своих оппонентов. Триста четырнадцать лиц оппонентов я срубил в личном полевом противоборстве, из них восемьдесят девять – холодным оружием. Восемьдесят девять эсис пожелали отведать моего меча – и все они умерли, а ведь самый слабый из них был выше меня на метр, и старше лет на сто…
– Они вызывали тебя на поединок?
– О, нет, они шли на меня с дубинами, со стволами от старинных минометов… я никогда не врал им: я встречал их мечом, и они умирали. Мне сложно сказать, можно ли назвать это поединком, ведь впервые я взял в руки учебный меч, когда мне было четыре года. Я не знаю, могли ли фехтовать мои оппоненты: я даже не стремился к атаке. Я всего лишь убивал их, и тогда этого было достаточно.
Рука Суинни скользнула вниз.
– Могу я взглянуть на твой меч?
Ланкастер склонил голову и осторожно отстегнул кольца ножен он пояса. Ножны легли на его ладонях горизонтально, и тогда Суинни медленно потянула на себя золоченый обоюдоострый клинок. Золото тускло сверкнуло в слабом свете плафонов десантного дека. Суинни восхищенно провела пальцем вдоль ребра клинка: подушечки были мягки – и, вздохнув, вернула меч Ланкастеру.
