– Как вы сказали? – я принялся набивать трубку, пытаясь таким способом скрыть неожиданно охватившую меня дрожь. – Зеленой звезды? Интересно… правда, я редко стоял вместе с ночными вахтенными – я, если вы помните, всего лишь лекарь, – и, кажется, о зеленых звездах я не слышал. И часто их видят на западе?
– По словам желтокожих варваров зеленая звезда пролетает каждые два года. А еще бывает красная, это – демоны джунглей и мертвых городов. Но в них я как-то не верю. Мало ли чего они там напридумают, эти желторожие…
Мы сидели напротив окон гостиной, и я слышал оживленное щебетание леди Эрны, непрестанный хохот ее супруга и веселый голос князя, и вот до моих ушей донеслась фраза – Холгер был здорово пьян, и говорил гораздо громче, чем обычно:
– Карты деда? Дорогой князь, я в вашем полнейшем распоряжении. Но они в замке, а замок… впрочем, князь! В замке, кажется, остались отцовские запасы! Едем, немедленно едем!
Та-ак, сказал я себе, договорились. Интересно, далеко ли их фамильное гнездо?
Холгер тем временем высунулся в окно, мутно обозрел нас с Энгардом и заорал на всю столицу:
– Энни! Энни!!! Энни, вели запрячь дорожный экипаж!
Его супруга, кажется, принялась возражать, но ее никто не слушал – Дериц-младший, обрадованный перспективой путешествия, ринулся в сторону конюшни, а в гостиной с новой силой загремели бокалы.
Я выпустил в вечерний воздух струю дыма, приложился к кувшинчику и подумал о том, что поездка становится все более забавной. Правда… наверное, мне не стоило много пить. Пара рюмок рому, множество вин – нет, я не был очень уж пьян, но черные глаза женщины из «Старого башмака» вновь встали передо мной – так, словно она сидела здесь, под яблоней, здесь, рядом со мной, держа мои пальцы в своей ладони. Я с трудом сдержал стон. На конюшне заржали лошади; судя по возгласам кучеров, экипаж был готов.
Я закрыл лицо руками и сидел так несколько секунд – потом, рывком поднявшись на ноги, я зашагал к воротам. По дороге мне попался ливрейный лакей. Я приказал ему подать мне воды со льдом и лимоном и сел на ступеньки парадной лестницы. Лимонад почти привел меня в порядок, к тому же из дверей высыпались хозяева вместе с гостем, а Энгард подогнал громадную черную карету. Пара кучеров вспрыгнула на козлы, взмах бича – и мы помчались в теплый, пахнущий морем вечер.
Кажется, я продремал всю дорогу. Рессорный экипаж убаюкивающе покачивался на плитах королевского тракта – я уже успел заметить, что дороги в Пеллии являются собственностью короны и содержатся в наилучшем состоянии, – и я очнулся лишь тогда, когда карета остановилась. Первое, что я увидел, это аккуратно выкрашенный белой краской загон, в котором мирно поглощали сено несколько жирных пестрых коров. Это зрелище потрясло меня настолько, что я широко распахнул глаза – и понял, что фамильное гнездо Дерицей похоже не на замок, а на старую и очень богатую ферму. Мы вошли в дом: основательный, длинный трехэтажный дом без всяких башенок, бойниц и украшений. Внутри, правда, он больше соответствовал моим понятиям о жилище аристократического рода, тут были и ковры, и гобелены… и еще вкусно пахло тушеным мясом.
– Мокко! – яростно завопил господин Холгер. – Мокко, старый бездельник, где тебя носит?
На его крики из боковой комнаты высунулся старик в фартуке и белом колпаке на голове. Широкая багровая физиономия выглядела бы вполне добродушной, если бы не глаза, сверкавшие из-под кустистых седых бровей – серые и настороженные.
– Молодой господин… – процедил он без особого почтения. – С чем пожаловали?
– Приготовь нам ужин, – распорядился Холгер. – Да живее, старик, мы голодны, как сто псов. Идемте, князь. Я полагаю, нам стоит начать с винных погребов. С тех самых пор, как помер мой папаша, я еще ни разу туда не заглядывал.
– Идем со мной, – тихонько позвал Энгард, дергая меня за рукав. – Пока Мокко занят на кухне, я покажу тебе кое-что. Отец не пускал меня туда, но я как-то раз все же залез…
– Куда? – удивился я, следуя за ним в какой-то темный коридор.
– Идем, идем…
Энгард привел меня в небольшую кладовку, заваленную довольно странным для фермы хламом: я увидел нечто, напоминающее астролябию, несколько других навигационных приборов на покосившейся полке в углу, большие песочные часы, почти вросшие в грязный подоконник, и даже рулон парусины. Под стеной стояли несколько старых, крепко просмоленных бочонков. Дериц-младший порылся на полках и извлек медную морскую лампу с мутным стеклом. Поболтав ею, чтобы убедиться в наличии масла, он вырубил огонь, подпалил фитиль и задвинул стеклянную шторку на место.
– Теперь, – загадочно начал он, ставя лампу на пол, – помоги мне сдвинуть бочки.
– А что в них? – удивился я.
– Всякое дерьмо. В этой – канаты… странный способ хранить никому не нужные веревки, да? А в этих двух – масло, да только оно, по-моему, стухло еще до начала времен.
Как я и ожидал, под бочонками в полу обнаружился хорошо пригнанный люк, из-под крышки которого торчал обрывок смоленого морского линя. Потянув за него, Энгард не без труда откинул крышку в сторону. Из подпола потянуло сухим, пыльным духом.
– Давай за мной, – прошипел Энгард.
Я наощупь спустился по довольно длинной лестнице и очутился в большом, обшитом просушенной доской помещении. На первый взгляд подвал выглядел как забытая сокровищница. Вдоль стен в два, а местами и в три ряда громоздились массивные сундуки, некоторые из которых, вероятно, прошли через множество приключений: я видел вмятины, следы сорванных железных полос и даже пулевые пробоины. Энгард поднял лампу: наверху, на широких полках, виднелись приклады разнообразных ружей.
– Вот это да, – переходя на шепот, восхитился я. – Чье это?
– Это осталось от деда, – возбужденно отозвался хозяин. – Я забрался сюда только один раз, но меня почти тотчас же выгнал отец. Я не думаю, что здесь какие-то сокровища: я успел заглянуть во все верхние сундуки, и там нет ничего, кроме всяких бумаг и прочей дребедени. А что до остальных – то там, похоже, что-то более интересное: они тяжелые. Полезем?
