размышляя. Вспомни хотя бы, как ты появился вчера на «Брине».
Ни одна живая душа не понимает, за какими демонами мы сюда приперлись, но ты-то хорошо знаешь, что времени мало, и пожалуйста – через три минуты каждый уже в курсе того, что ему предстоит сделать.
– Но ведь я действительно…
– Правильно – действительно!.. Ты моментально берешь на себя ответственность и этим показываешь своим людям, что ты готов принимать решения.
Это действительно редкий дар, и именно поэтому Эйно сделал тебя своим преемником. Мы все – да, мы знаем чуть больше тебя, да, здесь ты до сих пор чужой, но это не важно: пройдет совсем немного времени, и все изменится. Вспомни, сколько дней тебе понадобилось на то, чтобы выучить язык?
– Он до сих пор кажется мне полузнакомым…
– Да, почти все языки нашего мира во многом похожи друг на друга. Но все же? Я видел людей, которые прожили в Пеллии полдесятка лет, а говорили с трудом. О том, чтобы читать научные труды, я уж промолчу. Поэтому… – он умолк и посмотрел на меня с тихой улыбкой, – поэтому, князь Маттер Лоттвиц-Лоер, вести нас будешь ты. Да, я буду стоять рядом с тобой на Торге, но Посредник – это ты, а мы всего лишь твои люди.
Я отвернулся и прихлебнул вина. Мне не хотелось, чтобы Иллари видел, как заблестели слезами мои глаза. Вино и трубка помогли мне справиться с нахлынувшими чувствами, и я протянул руку к лежащим на столе бумагам.
– Давай поглядим, что тут еще. Энгард, пожалуй, возражать уже не станет.
«Ему вообще придется решать сложнейший вопрос, – подумал я, – что из этого добра показывать папаше Висельнику, а что – нет. Да, вот уж задачка. Впрочем, это потом. А вот письмецо от коллеги Джардеша я, пожалуй, изыму до лучших времен».
– А это векселя на предъявителя, – вдруг пробурчал Иллари, осторожно вскрывая один за другим запечатанные пакеты. – Пеллийские векселя… ничего себе у Джардеша делишки!
«Опять, – хмыкнул я про себя. – С чего мы там начинали? С поддельных векселей? Ну вот мы к ним и вернулись. А вообще интересно, сколько же денег уже успели выкачать из казны наши милейшие принцы крови? То-то смеху будет, когда Вилларо додумается, как именно они это делали!»
Эта мысль, возникшая как бы сама собой, вдруг заставила меня поперхнуться.
– Что ты сейчас сказал? – спросил я себя.
Вилларо? Значит, Висельник копает сверху, а нас заставляет рыться понизу?
Та-ак, как любит говорить Иллари.
И я понял, что теперь у меня нет решительно никакого выхода, кроме как пойти и застрелиться. Что бы я ни предпринял – любой мой шаг, любые мои действия будут предательством. Если я раскопаю деяния господина Джардеша, я нарушу священный принцип Посредников «над политикой». Если я стану тормозить «раскопки» Энгарда, я предам друга.
Я уже не слушал бормотание Иллари, который просматривал поддельные векселя и удивлялся их высокому качеству. Я смотрел в окошко, через которое в кают-компанию лился яркий солнечный свет, и думал о том, что уж к такому выбору я точно не готов. Никак.
И никто не даст мне совета, что бы там ни бормотал академик Иллари Посселт.
Оказалось, впрочем, что я ошибался – но это стало ясно намного позже…
Берег вновь остался за кормой. Качаясь на ощутимой волне, «Брин» шел в направлении столицы, а Энгард снова вспомнил про свою подверженность морской болезни – впрочем, теперь он чувствовал себя намного лучше, чем в каюте небольшого брига. В бокалах плескалось вино. Морщась от тупой боли подживающих порезов, Дериц накачивался красным: наш лекарь порекомендовал ему вино как лучшее средство от потери крови.
– Я так и не понял, как же ты догадался, что сокровища окажутся не в монастыре, а на проклятой мельнице? – поинтересовался я, подливая ему из высокого серебряного кувшина. – Что, тут сработал твой пророческий дар?
– Для этого не нужно обладать особым даром, достаточно родиться в Пеллии и немного разбираться в делах духовных, – хмыкнул он. – Один из моих дядьев – большая шишка в столичной храмовой иерархии, на форумах он сидит в нижних рядах… знал бы ты, как все они ненавидят друг друга! Даже там, на Стаалене – я уверен! Поэтому я сразу прикинул: а зачем, собственно, мельница? Да затем, чтобы не делиться золотишком с настоятелем.
– Но фургон?.. – нерешительно возразил я.
– Фургон – ерунда, просто приказ от вышестоящего иерарха, и все. Мало ли зачем отцу Янвицу мог понадобиться этот несчастный воз? Кто осмелится задавать вопросы? Настоятель, что ли? Конечно же нет. А мельница – место очень даже недурное. Никто из местных обывателей никогда не сунется на монастырские земли, самим монахам там тоже делать нечего: стало быть, можно спокойно пересидеть там какое-то время, а потом благополучно вывезти весь товар в город. Одно у них, как видишь, не получилось – помощнички оказались чуть смелее, чем они думали.
Хотя, конечно, – Энгард сложил губы сердечком и провел рукой по лицу, демонстрируя задумчивость, – меня больше интересует другое: куда делись остальные ханонгеры из этой банды?
– Я тоже думал об этом. Возможно, ушли на шхуне?
– А может быть, просто остались в Машибуте, чего-то ожидая… хм, теперь все они зашевелятся, как разоренный муравейник. И Сульфик, разумеется, в первую очередь. Переполох в стане врага нам как раз на руку. Хотя, знаешь…
– Что? – насторожился я.
– Я вот все время думаю: а стоит ли мне вообще отдавать дедушке эти мертвые головы? Стоит ли докладывать о нашем с тобой совершенно противозаконном путешествии?
