одну из рубашек хозяина дома, выполнявшую роль кургузого домашнего халата, девушка уселась по другую сторону кофейного столика прямо на пол и посмотрела на Роуга снизу вверх.
— Я тебя люблю, — прошептала она. — Я тебя люблю, я тебя люблю, я тебя люблю.
Некоторое время Уинтер молчал, затем судорожно вздохнул.
— Ты — титанианка. — Он не спрашивал, а констатировал факт.
Деми помолчала, примерно столько же, сколько и он, а затем кивнула.
— Разве это что-нибудь меняет?
— Не знаю. Я… Ты первая титанианка, с которой я встретился.
— В постели?
— Вообще, где угодно.
— Ты уверен?
— Н-нет. Пожалуй, я не могу быть уверен. Никто не может.
— Не может.
— А ты сама способна уверенно распознать своих?
— Ты имеешь в виду всякие там таинственные приметы вроде секретных масонских знаков? Нет, но…
— Но что?
— Но мы можем узнать друг друга, если начнем говорить на своем языке.
— А как звучит титанианский? Я его слышал когда-нибудь?
— Возможно. Тут не так все просто. Понимаешь, титанианцы общаются совсем иначе, чем остальные.
— Иначе?
— Не звуками и не жестами.
— А как же? Телепатия?
— Нет, мы говорим химически.
— Что?
— У нас химический язык — запахи, вкусовые ощущения, ощущения на поверхности кожи и в глубине тела.
— Что-то ты мне плетешь.
— Ни в коем случае. Это — очень исхищренный язык, где все выражается вариациями интенсивности и сочетаниями.
— Знаешь, я что-то даже не верю.
— Тебе это чуждо, вот и не веришь. Сейчас я буду говорить химически. Готов воспринимать?
— Давай.
— Так что? — спросила Деми после нескольких секунд полного молчания.
— Ничего.
— Чувствуешь какой-нибудь запах? вкус? Вообще что-нибудь?
— Ничего.
— Вообще никаких ощущений?
— Только растущее убеждение, что все это просто жульническая уловка, смысл которой… Нет. Подожди. Надо по-честному. На какой-то момент мне показалось, что я вижу нечто вроде солнечного диска, вроде этих моих шрамов,
— Ну вот! — широко улыбнулась Деми. — Ты все-таки слышал меня, однако все это настолько чуждо тебе и незнакомо, что мозгу приходится переводить принимаемый сигнал на язык привычных символов.
— Ты действительно сказала мне нечто, чему соответствует зрительный образ солнечного диска?
Деми кивнула.
— Так что ты там говорила на своем химическом?
— Что ты — психованный, в конец запутавшийся маорийский мужчина, и я люблю тебя, люблю всего, вплоть до этих самых шрамов.
— И ты все это сказала?
— Не только сказала, но так и думаю, особенно насчет шрамов. А ты, дурачок, чего-то стесняешься…
— Кончай сострадание, я ненавижу такие штуки, — прорычал Уинтер. — Так что же, — добавил он, — вы, титанианцы, так вот и вещаете все время на своем химическом языке?
— Нет.
— А много вас среди людей?
— Не знаю, да, собственно, и не очень интересуюсь. Я интересуюсь только тобой… и ты, Роуг, меня пугаешь.
— Не понимаю, чем.
— Стать таким холодным и аналитичным сразу же после… ну ты понимаешь, после чего.
— Прости, пожалуйста, — несколько принужденно улыбнулся Уинтер. — Я пытаюсь во всем этом разобраться.
— Зря я тебе сказала.
— А не надо было и говорить, ты показала. Необыкновенно и потрясающе, я никогда и подумать бы не мог… А как ты попала сюда, на Землю?
— Я и родилась здесь. Я — вроде как подкидыш, а уж если точнее — подменыш.
— Как это?
— Настоящая моя мать дружила с семейством Жеру, она была их врачом. Не хочется вдаваться в ее историю, проговоришь до вечера.
— Ладно.
— Мне был всего месяц, когда умер первый ребенок Жеру, примерно такого же возраста, как и я. Мать заменила мертвого младенца мной.
— Почему? Зачем?
— Ей нравилась эта семья, и она знала, что утрата первого ребенка сломит их. Я не была у нее первой… ведь из нас дети сыплются легко и быстро, как горошины из стручка.
— А твой отец — земной человек?
— Нет, мы можем рожать только от титанианцев. Нашим яйцеклеткам чем-то не нравятся ваши сперматозоиды, а может — наоборот. Как бы там ни было, мать решила, что мне будет полезно вырасти земной девочкой из хорошей семьи. И ей ничто не мешает за мной приглядывать. Вот, собственно, и все.
— Так значит, вы
— Мог бы и сам понять, Роуг.
— А вот я не понимаю, — беспомощно развел руками Уинтер. — Например, эти разговорчики насчет краски для волос и стреляния глазками и прочем — ведь все это просто камуфляж, титанианские фокусы, верно?
— Да. Я чувствую твои желания и стараюсь к ним приспособиться, но моя любовь — не камуфляж.
— И ты можешь изменяться, как хочешь?
— Да.
— А какая ты в действительности?
— Как ты сам думаешь — на что похож титанианец в действительности?
— Не знаю, хоть убей. — Он смотрел на Деми озабоченно и даже боязливо. — Ну, какой-нибудь там ослепительный сгусток энергии, или бесформенная амеба, а может, вспышка молнии?
— Неудивительно, что ты места себе не находишь, — расхохоталась девушка. — Поцелуй с напряжением в тысячу вольт — кто же не испугается! Но ты скажи, на что похож в действительности ты сам?
— Ты же видишь и — в отличие от меня — можешь вполне доверять своим глазам.
— Au contraire, m'sier.[16] Я не увижу, каков ты в действительности, до самой твоей смерти.
