был лифт. По ободу располагалось двенадцать арочных проемов с массивными дверями, у каждой — по часовому. Взглянув на Янга, солдаты вытянулись по стойке смирно.
— Цин-бянь — вольно. Снова красный шарф, — добавил он, повернувшись к Уинтеру. — Вызывает полное благоговение — ведь носить такую штуку может только член императорской семьи. Пошли.
— Куда?
— Ты же не прочь посмотреть нашу мета-шахту, верно? Ну так пошли, посмотрим. Не хочется, дорогуша, чтобы, вставая под петлю, ты мучился еще и вопросом, оставшимся без ответа. Это было бы негуманно.
И Да-мо Юн-гун, князь Манчжурии, распахнул тяжелую, обитую железом дверь.
Уинтер невольно вскрикнул. (Парадокс нашего времени — устремляясь в глубины пространства, мы все более и более стесняем свою личную жизнь. Дух наш вожделеет огромности, но — именно «но» — но не необозримого внешнего пространства, а огромного внутреннего. Душа жаждет покорить жизненное пространство — lebensraum — огромных масштабов, именно поэтому так ошеломляют нас гигантские интерьеры.) А Уинтер был именно ошеломлен, несмотря на смертельную опасность своего положения. Он находился в хрустальном… нет, в ледяном соборе. Свет, проникающий сквозь распахнутую дверь, терялся в высоте готического свода, с которого сосульками свисали стрельчатые сталактиты. Свод опирался на десятки ледяных колонн, покоящихся на черном базальтовом основании, и всю эту мерзлую неоглядность заполняли недвижные облака тумана.
Томас прикрыл дверь, и стало темно, как в могиле, однако затем, по мере привыкания глаз, во мраке начали проступать тусклые угольки, горящие в толще колонн. Эти мерцающие цепочки чем-то напоминали огни рождественской елки.
— Гранулы мета, — безо всякой, собственно, нужды объяснил Томас. — Кстати сказать, здесь их и открыли двести лет назад. Тогда это был всего лишь узкий туннель. Мы, конечно, знали про туннели в ископаемом льде, узкие кривые норы, где только крысам в пору лазать, но не больно-то ими интересовались. Какой от них толк — разве что туристов водить. А зачем нам туристы? Мы и раньше не любили посетителей.
— Да, слышал.
— Но тут один мальчишка занялся обследованием совсем узкого прохода, в который взрослому и не пролезть бы, и увидел во льду огонек, вроде этих. Он пробил лед деревянным башмаком и вытащил из полости гранулу мета — решил, что это драгоценный камень.
— Вот и я сперва так подумал. Крошечные опалы.
— Ну и, конечно, помчался со своей находкой домой, даже не спрашивая себя — отчего это руку начало жечь, словно раскаленным железом. Так и появилась мета.
— Мальчишку наградили?
— Каким образом? Он умер, медленно сгорел. И вообще — даже приди нам в голову наградить его, мы не знали бы, за что. Ученым потребовались годы, чтобы разобраться, какое сокровище нашел этот сорванец.
— Так что глупый ребенок подросту медленно сгорел…
— Когда мета начинает преобразовывать энергию, остановить процесс невозможно.
— Разве что посредством ампутации.
— Вот именно.
— Жалко мне что-то этого мальчишку.
— Беда с вами, внутренними варварами. Всегда страдаете из-за какой-нибудь ерунды.
— Где уж нам до вас, избранных обитателей Поднебесной. А почему вы не подберете эти, которые тут светятся?
— Своду нужна опора. Нагрузка просто чудовищная, даже при нашей низкой гравитации… иногда начинает превосходить предел прочности. Тогда окаменелая лава вспучивается и перекрывает проходы, а заодно появляется дурацкая такая опасность, которую мы называем «стреляющий лед». Из столбов начинают вылетать осколки, прямо как пули. На этом мы теряем очень много рабочих.
— А, вон как, — пробормотал Роуг и снова погрузился в молчание, настолько зараженное электричеством, что Томас Янг мгновенно это почувствовал. Он развернул Уинтера и попытался прочитать что-нибудь на освещенном призрачным сиянием лице.
— Погоди, погоди, — медленно произнес он. — Похоже, Роуг, я улавливаю твои вайбы.[62]
— Какие вайбы?
— Что там такое? Возможно, еще один способ контрабанды?
— Пожалуй. Если в горсти можно вынести фунт, так сколько же можно в жмурике? А всего-то и надо, что симулировать несчастный случай, вспороть мужику брюхо, нагрузить его и вынести несчастную жертву, стеная и обливаясь слезами.
— Убийство?
— Вы, джинки, любите убивать для забавы, почему бы не убивать ради приличного дохода?
— И вот таким, значит, образом они выносят крупные партии… Ну конечно, свечение появляется только через несколько часов! Откуда охране знать, что в труп запаковано сорок, а то и пятьдесят фунтов мета? Понятное дело — профессионалы. Все эти штучки с ампутацией сугубо для одиночек, захотевших поживиться, а вот систематические убийства — работа серьезная. Ну и кого же, думаешь, они используют на упаковочный материал?
— Да любого, чья морда не понравилась. Горлопана и скандалиста. Женщину, которая кому-нибудь не далась. Любого, кто слишком уж дружен с вашими стукачами. Любителя пожрать за чужой счет. Хвастуна. Пижона, считающего себя умнее окружающих…
— Это все твоя мафия придумала и организовала?
— Возможно, точно я не знаю. Я, конечно, король, но это еще не значит, что мне все рассказывают.
— Как бы там ни было, Роуг, это — еще одно очко в твою пользу.
— Благодарю.
— Очень жаль, что тебя придется прикончить, — вздохнул Янг. — Твоя синэргия была бы мне очень кстати. Ну как, насмотрелся?
— Это ведь не может быть вся рудная жила.
— Господи, конечно же нет! В темноте ничего не видно, но она тянется на многие мили. Тут просто старый заброшенный участок, который мы показываем высокопоставленным визитерам. Настоящие разработки — уйма лав, штреков, шлюзовых камер, шахтных стволов, и там не такое вот спокойствие, а все кишит работягами и забито криогенным оборудованием. — Томас снова вздохнул. — Ладно, дорогуша, пошли. Надо кончать эту хрень с твоим судом и казнью. Уговаривать тебя переметнуться к нам — пустое занятие. Я и так знаю, что твое упрямство раньше тебя родилось.
Все это время Янг ни на секунду не отпускал локтя своего старого друга. Теперь он подвел Роуга к двери и постучал в нее каким-то хитрым стуком. Они вернулись в залитый ослепительным светом зал как раз в тот самый момент, когда бригада кули затаскивала через другую дверь последний из двадцати огромных ящиков. Никаких надписей на ящиках не было — только ярко-красные, сделанные по трафарету изображения звезды и полумесяца.
— А, — весело улыбнулся Янг. — Заключительный и такой приятный штрих. Ты попал сюда как раз вовремя, можешь полюбоваться на посылочку от наших турецких друзей. Ахмет Труйдж — мой любимый партнер. Он никогда не запаздывает с оплатой, его контейнеры никогда не надо перевешивать, все тютелька в тютельку, и товар у него самого высшего качества. Ну как, уважаемый Роуг, мне кажется, есть маза забить косячок, из соображений анестезии перед неизбежно предстоящей вам малоприятной процедурой. А может, лучше уж вмазать, круче возьмет?
Однако, как только горящие приятным предвкушением охранники и кули вскрыли ящики, из каждого выскочил вооруженный маорийский боевик, и на долгую, как в ночном кошмаре, минуту гулкий зал заполнился грохотом, звоном, предсмертными криками. Теперь уже Уинтер крепко держал манчжурского князя за локоть.
— Ну, дорогуша Том, теперь ты понял, что такое троянский конь? — ласково улыбнулся он, отводя
