теперь? Пригрозишь смертью?
— Ни в коем случае, Том. Ты нужен мне не меньше, чем я тебе.
— Пытка?
— Не исключено.
— А тебе Одесса Партридж не рассказывала, случаем, как меня раз поймали ганимедские зулусы — я был тогда совсем в другой роли. Принялись меня поджаривать, как это принято у них в джунглях. Хотели получить информацию… Ничего они не получили.
— Верю, Том, охотно верю.
— Не придумали еще пытку, которая меня сломает, — а ведь я бывал в руках очень больших специалистов по этой части.
— Да, Том, ты — серьезная задачка. Даже увлекательная.
— И меня совершенно не интересует, что ты там хочешь получить, меня интересует только, чего хочу я сам.
— А что ты хочешь. Том? Какую цену?
— В вашем куполе встречаются камины?
— У нас с тобой деловой разговор или светский треп?
— Так встречаются?
— Только в королевском дворце и у племенных вождей — у Опаро, Чинчи и прочих. Символ статуса, не более.
— А перед каждым из них — шкура белого медведя, с головой. Так это у вас?
— Мамонтовая. Малопривлекательная штука…
— У меня камин из дельфтских изразцов. Так вот, я хочу каминный коврик из твоей шкуры вместе с головой. И чтобы сперва тебя ободрали заживо, как можно медленнее, и только потом отрубили голову.
— А я тем временем вопил бы в ей бемоль миноре? Слушай, Том, у меня появляется странное подозрение, что ты меня не любишь.
— Можно сделать еще лучше. Что там вколола мне эта баба из Gardai?
— Какое-то производное гамма-аминобутридной кислоты, разведка обожает эту гадость. От нее гремучая змея становится такой дружелюбной, что готова прислуживать за столом.
— Так вот, лучше я накачаю тебе этой вашей ГАБК и использую на каминный коврик твою шкуру прямо с потрохами. Живьем.
— Странно, Том, я всегда считал тебя практичным человеком. Ну сколько, спрашивается, времени смогу я пролежать под твоими копытами? Меня же нужно будет кормить и выводить иногда в туалет.
— Ни в коем разе. Когда обосрешься, твои маорийские свиньи все сожрут и начисто подлижут, ну а ты будешь глодать их сырое мясо.
— Ну ты даешь! Это ведь ужасно расточительно, так я проем весь основной капитал. Слушай, Том, не откажи в небольшой услуге, скорми мне первой малолетнюю прачку. Я уже раз пробовал ее попочку. Я покажу тебе, которая эта девица — сексуальная такая, танец живота у нас исполняла. Не будь ты педрила, сам бы ее заметил.
— Замолчи, Роуг!
— Что ты так взвился? Это же никакой не секрет, я давно все знаю. Изо всех известных мне пассивных ты, пожалуй, наиболее привлекателен, но — увы! «О пидоры, вам имя — вероломство»,[65] да простит меня Уильям Шекспир. А тебе не кажется, что Гамлет тоже был голубым? Такая странная ненависть к больной мамаше…
— Клянусь, я тебя…
— А теперь еще и компьютеры стали полуорганическими… этот самый механизм с кафедры экзобиологии, с которым у тебя преступная связь, он что, отсасывает?
— Сволочь ты проклятая!
— Ну ясно — отсасывает. Совершенно уникальное ощущение, верно? Теперь, когда научились напрямую связываться с квазибиологическими компьютерами — я, например, иногда подозреваю, что мой арифмометр человечнее меня — теперь можно и любовь с ними крутить. Можно достигать единения даже по радио, телефону или телеграфу. Вот твоя железяка, она звонит тебе на Тритон?
— Клянусь, ты будешь умирать бесконечно долго и бесконечно мучительно!
— Да неужели, тетенька? И весьма вам благодарен, у меня появились интересные идеи относительно природы предстоящих вам пыток.
Неожиданно Уинтер скинул шутовскую маску, его лицо стало ледяным.
— Ну так что, манчжурец, договоримся про мета? Я последний раз спрашиваю.
— Нет.
— Ты скажешь мне, где девушка?
— Нет.
— Сколько там поджаривали тебя эти зулу?
— Неделю.
— И ты не сломался?
— Нет.
— Ну а мне недели хватит вполне. Ты сломаешься, а я тебя даже пальцем не трону.
BALLADE DE PENDU[66]
В которой предельное унижение весьма опасного Противника приводит к тому, что два любящих сердца начинают искать друг друга в паутине тайных для непосвященного сплетен и пересудов Достопочтеннейшего Сообщества Компьютеров.
