гитлеровских войск, а вот передвижение 5-й общевойсковой и 5-й танковой гвардейских армий противник не заметил. Так была поставлена у нас маскировка!» Ротмистров также сообщает, что немцы так и не узнали о его появлении под Прохоровкой.
Действительно интересно, особенно если учесть, что советские танковые корпуса «катались» то к передовой, то обратно в тыл.
Выдвижение армии Ротмистрова тактическая разведка корпуса СС засекла еще 9 июля. Немецкая разведывательная авиация непрерывно вела фотосъемку района боевых действий и прилегающих окрестностей. Не успел 18-й танковый корпус занять назначенный оборонительный рубеж, как тут же подвергся бомбежке. «Маскировку» противник не разглядел, а вот танки заметил. В отчете штаба корпуса сообщалось:
Немцы вели активную радиотехническую разведку, подслушивали телефонные переговоры и знали, что восточнее Прохоровки находятся 2–3 свежих танковых корпуса. Разведгруппы ходили в советский тыл, как к себе домой.
«Не секрет, — пишет Валерий Замулин, — что вражеская разведка работала в тактической полосе Воронежского фронта очень активно и дерзко. Ее группы производили налеты на отдельные автомашины в нашем тылу, вели глубокую разведку обороны, захватывали даже старших офицеров корпусного звена вместе с документами. Согласно ряду источников, в войсках правого крыла— 2-го тк СС действовало спецподразделение, в которое входили военнослужащие, хорошо владевшие русским языком. Возможно
Кроме пленных, были еще перебежчики. По немецким данным, с 9 по 11 июля только на участке 2-го танкового корпуса СС на их сторону перешел 161 человек.
В ночь на 12 июля подразделения 1-го гренадерского полка СС провели разведку боем в районе Сторожевое и установили наличие 25-й танковой бригады 29-го корпуса. С рассветом немецкая авиация снова бомбила бригады 18-го танкового корпуса уже в новом месте сосредоточения, а чуть спустя самолеты-разведчики ракетами и фиолетовыми дымами начали обозначать выдвигавшиеся советские «панцеры».
А вот что мог знать о противнике генерал Ватутин, если подчиненные штабы не могли вразумительно доложить о местонахождении собственных войск? Если о прорыве эсэсовцев к Прохоровке командующему фронтом сообщил пять часов спустя маршал Василевский? Если 9-я воздушно-десантная дивизия ведет бой в полосе 69-й армии, а начальник штаба армии не подозревает, что такая дивизия есть и связи с Жадовым не имеет?
Талант Ватутина в том и заключался, что, несмотря на отвратительную работу разведслужбы, на откровенную дезинформацию, поставляемую Виноградовым и его коллегами, командующий, основываясь на собственных расчетах и интуиции, умел с достаточно высокой степенью вероятности предвидеть намерения противника, прогнозировать его дальнейшие шаги. А вот что касалось состава неприятельских сил и их перемещений — тут приходилось гадать на кофейной гуще. К примеру, фронтовая разведка фиксировала в составе 4-й танковой армии три свежие дивизии и «обнаружила» на передовой мотодивизию СС «Викинг». Генерал Крюченкин докладывал, что прибыла и вступила в сражение «новая 330-я дивизия численностью 250 танков». Самым ценным вражеским «языком» за всю оборонительную операцию был захваченный в бою — никакой заслуги разведки в этом нет — командир танковой роты. «В то же время немцы воровали наших комбатов и командиров корпусного звена из землянок и автомашин в собственном тылу».
Мало того, Ватутин был сам себе штаб. По указанию Верховного всех помощников пришлось разогнать по войскам, где они играли роль контролеров и толкачей.
«Верховный Главнокомандующий придавал большое значение руководству непосредственно на местах, — вспоминает бывший начальник штаба фронта С.П. Иванов. — 6 июля, разговаривая с Ватутиным по прямому проводу, И.В. Сталин приказал остаться на КП одному командующему, остальным распределили обязанности следующим образом: маршалу A.M. Василевскому встречать резервы — 5-ю гвардейскую и 5-ю гвардейскую танковую армии — и вводить их в сражение, Н.С. Хрущеву ехать на обояньское направление к генералу И.М. Чистякову, мне — на корочанское в 69-ю армию к генералу В.Д. Крюченкину, а генералу И.Р. Апанасенко — на стык с Юго-Западным фронтом к генералу М.С. Шумилову».
Вновь прибывшие командармы Ротмистров и Жадов и вовсе имели о противнике самое смутное представление.
«Армия вводилась в бой, — вспоминает Жадов, — а мы слабо знали обстановку, которая была на этом участке крайне сложной и напряженной. Информация штаба фронта в армии о действиях противника и о своих войсках от фронтового командования была нерегулярной».
«Не имея полных данных о группировке противостоящего противника и его намерениях, 12 июля войска Воронежского фронта начали контрудар», — пишет Ротмистров.
На самом деле предстояла фронтальная атака в том пункте, где враг был наиболее силен.
Знал Хауссер что-либо конкретно об уготовляемом русскими контрударе или не знал — не суть важно. Он к нему оказался готов. Дивизия «Лейбштандарт» встала в «преднамеренную оборону», а соседи получили задачу обеспечить ее фланги.
На танкоопасное направление, в промежуток между «Октябрьским» и высотой 252.2, бригадефюрер Виш выдвинул противотанковые и зенитные орудия. Гренадеры 2-го полка Красса обосновались в советских окопах и частично успели заминировать подходы со стороны Прохоровки. Ближе к переднему краю были подтянуты дивизионная артиллерия и минометные части усиления. Позади позиции пролегал противотанковый ров, за которым разместился танковый полк (60 танков) и 105-мм и 150-мм самоходные установки «Хуммель», «Веспе», «Грилле» (около 30). На левом фланге сосредоточилась 13-я тяжелая рота. Десяток исправных штурмовых орудий StuG был придан правофланговому 1-му гренадерскому полку и расставлен в засадах у совхоза «Сталинское отделение», восточнее железнодорожного полотна. Кроме того, дивизию поддерживал 55-й полк шестиствольных минометов.
Слева, собираясь перейти в наступление на Прохоровку через излучину Псёла, дивизия «Мертвая голова» всю ночь перебрасывала на правый берег бронетехнику. Справа, в районе Тетеревино, сосредоточились подразделения танкового полка дивизии «Дас Рейх», основные силы которой были развернуты против 2-го гвардейского танкового корпуса.
Таким образом, под Прохоровкой эсэсовцы обстоятельно готовились к отражению танковой атаки. Хотя зачин легендарному сражению дали спешенные десантники Сазонова и гвардейцы Ляхова, с рассвета пытавшиеся в течение трех часов без артиллерии и танков отбить «Октябрьский». Немцы только хмыкнули, поправили прицелы, сверились с ориентирами и, словно на стрельбище, скосили кинжальным огнем два стрелковых батальона.
В 8 часов утра залпом реактивных минометов началась артиллерийская подготовка. Она продолжалась 30 минут и имела свои нюансы. Во-первых, совхоз «Октябрьский» остался в руках противника, но коррективы в планы вносить не стали, не нашлось времени. Поэтому АДД занималась не обработкой переднего края и подавлением огневых точек противника, а лупила по немецким тылам в 5–7 километрах западнее; корпусным же артполкам тяжелая артиллерия не полагалась по штату. Во-вторых, было мало снарядов. В-третьих, их израсходовали без всякого толка.
«…следует отметить, — отмечал Ротмистров, правда, сильно потом, — что артиллерийская разведка из-за недостатка времени почти не проводилась, артиллерия выдвигалась совместно с танковыми и мотострелковыми бригадами корпусов. Это привело к тому, что в боевых порядках войск к началу контрудара не было артиллерийских наблюдательных пунктов».
Штаб артиллерии 5-й гвардейской танковой армии тоже «отметил»:
