— Благодарю тебя, моя госпожа. — Неслышно, словно бесплотная тень, вошел в покои Халисы Исидар — старший евнух. Расплывшийся, как все евнухи, но не заплывший окончательно жиром и, по-видимому, чрезвычайно сильный. Безволосое лицо Исидара было грустным, темные глаза смотрели печально и строго.
Увидев его, Халиса улыбнулась. Ага, вот уже и доложили о ее беседе с мужем. А во дворце, оказывается, полно тайных соглядатаев! Теперь бы еще больше расположить к себе этого главного управителя гаремом — человека, несомненно, влиятельного в узких кругах.
— Посиди со мной, Исидар. — Красавица подвинулась на своем ложе. — Мне так грустно одной. Ты играешь в шахматы?
— О да.
Халиса достала из сундука фигуры и доску...
Через два часа она знала весь гаремный расклад. И о слабостях Самиды — старшей жены шада, и о распрях между второй и третьей женами, и о наложницах, периодически поддерживающих одну из жен в борьбе за влияние на каган-бека. Подобная информация была для молодой женщины бесценной. И это уже не говоря о расположении самого главного евнуха.
— А Самида... — Халиса словно бы запнулась, нарочно жертвуя слона. — Сильно ли ее любит господин?
— Сказать откровенно, господин ее вовсе не любит и посещает крайне редко. — Евнух двинул вперед ладью. — Но она подарила ему четырех сыновей, ныне знаменитых воинов, и к тому же она из очень знатного рода. Из этого же рода и сам святейший каган.
— Угу... А если так? — Халиса сделала ход конем.
— Но так я заберу твою пешку, госпожа.
— Ну и пусть...
Халиса нарочно проиграла партию. Улыбнулась, скромно потупив глаза. Под конец даже смешно изобразила кого-то из слуг, чем изрядно позабавила всегда грустного Исидара. А под конец игры узнала еще одну важную новость. Оказывается, старый недруг отца купец Ибузир бен Кубрат намерен вскоре подарить каган-беку красивую молодую наложницу.
— Красивую, говоришь? — нахмурилась Халиса.
— Как солнце. Правда, сам я ее не видел.
— Ладно, будем иметь в виду. Ты обязательно заходи ко мне, Исидар, ладно? В шахматы поиграть, да и просто так. Мне так приятно поговорить с умным человеком.
— О, госпожа моя!
Сердце старого евнуха таяло под взглядом красавицы, словно лед под лучами жаркого апрельского солнца. В глазах его читались обожание и признательность. Он так и вышел с выражением благоговения на лице.
— Так. — Халиса цинично усмехнулась. — Этот, похоже, мой. А дорогого муженька не будет три дня. Целых три дня. За это время много можно успеть. — Она повысила голос: — Залима, эй, Залима!
На зов прибежала служанка — молодая девчонка из простых, «черных» людей, такую даже в наложницы брать зазорно. Юркая, смуглокожая, смешливая, правда вот, в отличие от Халисы, ума недалекого, да и болтушка, каких мало встречается даже среди женщин. Именно от нее и узнала Халиса о всех слабостях главного евнуха и о многом, многом другом.
— Залима, ты уже ходила на базар?
— Нет еще, госпожа. Купить побольше хурмы?
— О нет, нет... — Халиса засмеялась. — Вот что, Залима. Знаешь, где дом моего отца?
Служанка кивнула.
— Скажешь привратнику, чтобы позвал старшего приказчика Имата. Передашь ему... — Халиса наклонилась и что-то быстро зашептала девушке на ухо. Выслушав, та закивала.
— Это еще не всё, — остановила ее хозяйка. — Не знаю, правда, сможешь ли ты...
— Конечно, смогу, госпожа! Ты же знаешь, как я тебя люблю.
— Ладно... — Дочь Вергела притворно вздохнула. — У любого слуги в доме моего отца — кроме Имата, запомни это — спросишь, где поселились варяги, это чужеземцы с далекого севера. Их главкому скажешь так... — Халиса снова зашептала. — Смотри только, ничего не напутай.
— Что ты, госпожа, ни за что не напутаю! У меня память хорошая. И вообще, чтоб ты знала, я страсть как обожаю всякие такие дела.
— Какие это «такие»?
— Да так... — Служанка лукаво улыбнулась, показав ровные, ослепительно белые зубы.
«А она симпатичная, — подумала вдруг Халиса. — Не красавица, конечно, — грудь маленькая, и бедра узковаты... Но вполне, вполне... Что там болтал Исидар о тех плотских утехах, которым женщины предаются друг с другом? Ладно, об этом потом...»
— Иди же, Залима. И возвращайся скорей.
— Вот и отлично, — сказала сама себе коварная купеческая дочка, когда служанка ушла. — Имат придет вечером. Для дела. А ночью — варяжский князь Хельги. Для тела. Ха-ха! Ну, и для души, конечно. — Красавица громко рассмеялась.
Дом купца Вергела Залима нашла сразу. Да и как не найти, когда она с детства жила в Итиле? Красивый, двухэтажный, за высокой глинобитной оградой. И с привратником повезло — длинный рыжеватый парень только лишь притворялся строгим и неподкупным стражем, а сам так и норовил ущипнуть девчонку за разные места, пока та не огрела его корзиной.
— Вот тебе! — рассерженно прикрикнула Залима. — В следующий раз будешь знать, как щипаться.
— Ладно, не обижайся, — сквозь смех произнес парень. — Кого, говоришь, тебе позвать?
— Да господина приказчика Имата, сто раз тебе толкую.
— Имата? Да вон же он, сам идет... Имат-хакан, тебя тут просят...
Приказчик свернул к воротам, подозрительно оглядывая Залиму.
— Какая еще служанка? От кого? Ах, от... А ну, пошли-ка к забору...
Переговорив вдали от чужих ушей со служанкой, приказчик широко улыбнулся:
— Передай твоей госпоже, что я всё исполню. — И исчез за воротами.
— Прощай и ты, красавица, — подмигнул Залиме стражник.
— Прощай, — кивнула та, но вдруг задержалась, помотав головой: — Ну, чуть не забыла. Ты случайно не знаешь, где в городе живут варяги-чужеземцы?
— Варяги? — Стражник почесал затылок. — Раньше здесь жили, у купца Вергела. А теперь, даже не знаю... Постой. Они ж к перевозу переехали. Ну да, к перевозу. В чей дом, извини, не знаю. Ну, да там спросишь.
— Конечно, спрошу, — кивнула служанка.
Стражник улыбнулся, а чуть позже, когда маленькая фигурка девушки уже почти скрылась за кустами жимолости, крикнул:
— Эй, тебя хоть как зовут-то? — Девушка обернулась.
— Залима! — ответила она и помахала рукой.
— А я — Самат! — тоже помахал стражник. — Может, и увидимся еще... — с надеждой прошептал он. — Залима...
Пройдя через рынок и пристань, Залима наконец добралась до перевоза. Лодки — с десяток, не меньше — покачивались на волнах реки, широкой, светлой, привольной. Сами лодочники, поджидая желающих переправиться на другой берег, сидели у пристани на длинных, сколоченных из толстых досок скамьях, жгли костер да играли в кости. Слева и справа от перевоза, примерно на одинаковом расстоянии — в пять полетов стрелы, располагались два постоялых двора-конкурента. Оба именовались одинаково оригинально — «У перевоза». Левый, обнесенный выбеленной стеной из необожженного (обожженный был привилегией самого кагана!) кирпича, принадлежал старому Хакиму, правым же, огороженным обмазанным глиной плетнем, владел одноглазый Авраам-лодочник. Кроме оград, ничем иным постоялые дворы друг от
