— Да справимся мы и без него, — со всей серьезностью заверил Ирландец. — Идем, парень.
Напутствуемые товарищами, Порубор с Ирландцем ужами скользнули из оврага наверх и скрылись в лесной чаще. Хельги-ярл и Снорри обратились в недвижных идолов и так, замерев, ждали наступления темноты. Где-то совсем рядом журчал ручей, а за ним, на поляне, токовал тетерев. Викинги даже вздремнули по очереди — сначала Снорри, затем, уже ближе к вечеру, сомкнул глаза и ярл.
Хельги приснилась Сельма, в который раз уже, — светловолосая, синеглазая, белокожая, она словно бы звала молодого мужа к себе, манила, убегая вдаль, и вдруг — пропала. К чему бы такой сон? Может быть, к тому, что он, Хельги-ярл, уж слишком давно не видел Сельму. Конечно, скучал по ней и по маленькой Сигрид и всё больше спрашивал себя — а правильно ли он поступил, оставив семью за морем? Может, стоило взять их с собой? Нет, пожалуй, всё-таки не стоило. К чему без надобности рисковать жизнями близких? Тем более не имея четкого положения в обществе. Кто он здесь, Хельги-ярл? Молодой варяг, искатель удачи и славы, каких много. Ни кола, ни двора, ни серебришка. Впрочем, нет, серебришко-то имеется — осталось от хазарского похода, — да вот только тает с каждым днем, словно сугроб в теплом мае. Этак скоро и вовсе ничего не останется. Может, не следует дожидаться такого дня, а заранее наняться на службу к князю Хаскульду либо предложить свои услуги какому-нибудь зажиточному купцу?
Но прежде надо разобраться с Дирмундом. Неужели это и есть Черный друид? Всё может быть, об умении друида менять облик Хельги был осведомлен. Избавить этот мир от крови, которая его ожидает, — в этом заключалась миссия молодого ярла, и если бы это удалось сделать — хотя бы убив Дирмунда, — Хельги счел бы главную свою задачу выполненной. После этого можно было б и поискать свое счастье в Гардаре либо, плюнув на всё, вернуться домой, в Халогаланд, к жене и маленькой дочке.
Размечтавшийся ярл вздрогнул от толчка Снорри. Было уже довольно темно — не самая ночь, но уже близко к тому, — густые сумерки окутывали острог, со двора которого вырывались желтые отблески — это люди Дирмунда зажгли факелы.
— Вот бы посмотреть, что там делается! — задумчиво произнес Снорри. — Ярл, а может, влезем по частоколу?
— Угу, — усмехнулся тот. — Чтобы сразу же попасться в лапы Дирмунда и его подручных?
— Так ведь у них там суматоха, — возразил Снорри. — Ну, сам-то послушай! Вон, и часовых на башнях нет!
— Что ж, будь по-твоему, — кивнул ярл. В самом деле, а как иначе туда попасть, если не через частокол? Через ворота, когда их откроют, чтобы выпустить всадников на ночные игрища? Можно, конечно, и через ворота. Только для этого надо стать бесплотными духами. Так что придется через частокол, другого пути нет... Правда, если там собаки...
— А мы — с подветренной стороны, — убеждал Снорри. — Тем более вокруг полно белок.
— А при чем тут белки? — удивился ярл.
— Как при чем? Их тут — словно форели во время нереста в Радужном ручье! И собаки — а они тут есть, вон, слышно, как лают, — к ним давно должны бы привыкнуть...
— Понял тебя. Сбей-ка с ветвей пару штук...
Две стрелы пустил Снорри — и два пушистых зверька упали к ногам викингов. Открутив белкам головы, друзья тщательно вымазались их кровью. Теперь собаки почуют белок, а не людей. Лаять, конечно, будут, не без этого, однако лай будет обычным, понятным сведущему человеку — ну, лает собака на дичь, на то она и собака.
Послюнявив большой палец, Снорри определил направление ветра.
— Оттуда. — Он указал на край оврага, густо поросший орешником и дроком.
— Очень хорошо, — оценив густоту кустов, удовлетворенно сказал ярл. — И есть место, где разбежаться. Чуть подождем, и...
Снорри молча кивнул. Уж кому-кому, а ему не нужно было объяснять, чего ждать. Ясно — сутолоки, когда откроют ворота.
За стенами острога ржали кони, слышались людские голоса и крики. Что кричали — было не разобрать, да викинги и не вслушивались особо — ждали, нетерпеливо посматривая на ворота.
А между тем за частоколом происходило кое-что интересное, и если бы Хельги и Снорри могли видеть это, то окончательно уверились бы, что в своих предположениях находятся на правильном пути.
Лейв Копытная Лужа — в теплой бобровой куртке и плаще цвета свежей крови, с остроконечным шлемом на голове, — откровенно любуясь собой, расхаживал перед выстроившимися на дворе отроками, босыми, одетыми лишь в порты из выбеленного холста. Отроков было немного — восемь, но это были самые лучшие. И пока только они уцелели за время учебы. Князь Дирмунд пожелал лично говорить с каждым. Впрочем, создавалось впечатление, что юные воины вовсе разучились говорить.
Князь сидел под навесом, рядом с кузницей в простом деревянном кресле, сколоченном из толстых досок. По левую руку от него стояли Истома с Ильманом, по правую горели во тьме сполохи горна. Вдоль частокола выстроились воины немногочисленной княжьей дружины, которых Дирмунд мечтал когда-нибудь полностью заменить юными воинами-волками, повязанными кровью, алчущими крови и готовыми проливать кровь по приказу своего повелителя.
Лейв Копытная Лужа подводил их к Дирмунду по одному. Князь разговаривал с каждым.
— Как твое имя?
— Равол-древлянин.
— Подойди сюда, Равол-древлянин. Ближе. Посмотри мне в глаза. Я хочу, чтобы ты был предан мне.
— Я убью за тебя любого, мой повелитель!
— Хорошо, Равол-древлянин. Иди же в кузницу, иди...
Следующий отрок. Потом другой. Третий... Ни один не избегнул черных глаз князя.
Ратибор-дрегович... Я убью за тебя любого, повелитель... В кузницу....
Ловуш... Вятша... Кипрей...
В кузницу...
А в кузнице уже пылал разогретый горн, и угрюмый кузнец Борновал с ухмылкой прикладывал к обнаженной груди отроков пылающее клеймо с изображением волка. Не застонал ни один. Выходя из кузницы, юные воины возвращались к частоколу, на груди их, около сердца, алело свежее клеймо.
— Как твое имя, воин?
— Немил... Готов убить за тебя любого...
— Как твое имя?
— Всеволод. Но ты это уже спрашивал, князь!
— Ничего, Всеволод. Иди же в кузницу... Немил, остановись здесь, у дверей. Проверю твою ловкость. На, возьми нож и убей Всеволода...
И как только Всеволод вышел из кузницы, поджидавший его Немил — крепкий, мускулистый, с круглой, словно кочан капусты, головой, — ударил его острым клинком прямо под сердце, рядом с клеймом. Всеволод непонимающе посмотрел вокруг и медленно осел наземь. Глаза его закатились, изо рта вытекла струйка черной крови.
Немил молча поклонился князю. В светлых глазах отражалась лишь пустота. Дирмунд милостиво кивнул ему и с удовлетворением оглядел всех, таких же пустоглазых, покорных и готовых на всё.
Равол, Ратибор, Ловуш, Кипрей, Немил, Вятша, Кроад. Семеро. А было — восемь. Восьмой, Всеволод, лежал мертвый. За то, что позволил себе сомневаться. Никого не было жаль Дирмунду — не в том дело, семеро отроков или восемь, да пусть бы остались и всего двое, пускай. Главное не в количестве, а в методе воспитания, который и проверял сейчас Дирмунд, вернее, Форгайл Коэл, Черный друид Теней.
— Вы выдержали первое испытание на сегодня, — холодно улыбаясь, поднялся он со своего кресла. — Испытание болью. Но это еще не всё... — Он оглядел отроков пронзительным нечеловеческим взглядом. — Вас ждет сегодня и другое... А лучшего из вас... — Князь посмотрел на Немила. — Лучшего из вас ожидает сегодня награда. — Он повелительно щелкнул пальцами, Лейв Копытная Лужа понимающе кивнул, махнул рукою, и в тот же миг воины под руководством лысого Грюма вытащили на середину двора трех обнаженных девушек — Любиму, Ладиславу, Речку. Рот каждой был заткнут кляпом.
— Лучшие из вас познают сегодня девственницу которую каждый выберет заранее. Лейв, дай им плеть!
