посеребренными посохами, чуть дальше — дружинники в сверкающих шлемах, а уж за ними все прочие — купцы, посадские люди, смерды… пока еще свободные смерды.
На помосте, затянутом алым бархатом, стояло золоченое кресло с высокой спинкой, сработанное киевскими мастерами на манер знаменитого трона ромейского императора-базилевса. Напротив помоста, на широкой площадке, окруженной сдерживающими натиск толпы дружинниками в кольчугах, поверх перекрещивающихся копий лежал червленый миндалевидный щит с плоским умбоном. Лежал и ждал своего часа…
— Князь! Князь! — закричали вдруг все, увидев, как из воротной башни Детинца в окружении слуг выехал на белом коне Дир, в кольчуге и алом плаще, развевающемся за спиною.
— Слава, слава князю!
Милостиво помахав рукою, Дир спешился, небрежно бросил поводья. Старый волхв Колимог, благоговейно подхватив княжеского коня под уздцы, быстро отвел его в сторону.
Дир встал у лежащего на земле щита, улыбаясь, с видом победителя, осмотрелся. Седобородый боярин, взобравшись на помост, кивнул бирючам. Утихомиривая толпу, басовито загудели длинные трубы.
— Людство! — дождавшись относительной тишины, выкрикнул в толпу боярин. — Мы все пришли сюда, чтобы приветствовать нашего нового князя и поклясться ему в вечной верности. Пусть правит он вечно, и пусть его во веки веков не оставят своими милостями боги, а уж он — не оставит нас. Слава, слава князю!
— Слава! Слава! — подхватили в толпе. Дирмунд, наслаждаясь, прикрыл глаза.
— Слава! Слава князю! Слава князю Олегу! Вещему князю слава!!!
Что такое? Дирмунд в недоумении распахнул глаза. Ну да — они кричали славу Олегу!
Вся дружина, все купцы, смерды… стоявшие около помоста бояре испуганно озирались.
Словно бы почувствовав что-то, Дир оглянулся: позади него, небрежно поставив на щит обутую в грубый сапог ногу, весело улыбался его заклятый враг — Хельги! Хельги-ярл, князь Олег, Олег Вещий!
— Слава, слава Олегу! — в экстазе заорала толпа. Обстановку отчаяния и грусти быстро сменила надежда и радость. Прав оказался Харинтий Гусь — слишком уж многих настроил против себя Дир, купцов, ремесленников, бояр и — самая главная его ошибка — дружину и смердов. И все они были наслышаны о подвигах и удачливости Олега. И о его разуме. Недаром ведь — Вещий!
Насмешливо улыбаясь друиду, ярл положил руку на меч — он хорошо себе представлял, чем сейчас все закончится. Знал это и Дирмунд.
— Божий суд! — спохватившись, закричал старый боярин. — Пусть боги решат, кому быть киевским князем!
— Верно!
— Справедливо!
— Пусть решат боги!
Эффектным жестом бросив на вытоптанную траву ярко-голубой плащ, Хельги вытащил из ножен меч и, подняв его к небу, торжественно произнес:
— Клянусь биться с честью, клянусь Белесом и Перуном! Да исполнится воля богов!
Толпа одобрительно загудела, всем понравилось, что варяжский князь поклялся славянскими богами.
— Биться? — Дирмунд озирался, словно загнанный зверь. Словно желая получить милость кровавых богов, он поднял глаза к небу… и вдруг ухмыльнулся. — Что ж, пусть боги рассудят нас… Только где же свершится суд богов? Здесь, под горою, где и не видно-то никому ничего? Предлагаю подняться на вал, на стену, она достаточно широка… и побежденный упадет в ров, полный заостренных кольев!
— Согласен, — кивнул ярл. — На стене так на стене…
Огромная черно-синяя туча так и не решилась пролиться дождем. Отползла, повинуясь ветру, открывая лазурную полосу неба. Поначалу узкая, она быстро становилась все шире, вокруг посветлело, и вот уже сверкнул золотой край солнца.
— Знак богов! — единодушно решили внизу. — Поединок будет честным…
Расставив ноги на ширину плеч, Хельги же нанес первый удар… Отбив был слабым, очень слабым, так бывает, когда человек давно не держал в руках меч, сраженный какой-нибудь страшной болезнью… Что такое? Он недоуменно опустил оружие… И еле успел уклониться от ножа, который, воспользовавшись его замешательством, метнул Дирмунд.
— Ах ты, гад! — разозлился ярл и сделал длинный выпад, силясь достать противника в шею. И снова тот никак не парировал удар, даже не уклонился, просто отскочил в сторону и, вдруг зашатавшись, потерял равновесие и камнем рухнул вниз, на острые колья.
— Всего-то? — Хельги удивленно пожал плечами. — Я думал, схватка будет куда интересней…
Он пошел по стене к башне и вдруг замер. В самом углу смотровой площадки валялся явно впопыхах сброшенный плащ — совсем не такой, как носили все. Нет, этот был другим, необычным, такими плащами не торговали ромейские купцы, и напрасно было бы искать его в Англии или у фризов, нет, подобную вещь, наверное, можно было приобрести только в сети дорогих универмагов «Стокман». Ярл взял плащ в руки… красивый такой, светло-серый, с черной застежкой-молнией и ярко-красными вставками. Где-то он его уже видел… Однако следовало доиграть роль.
Толпа приветствовала поединщика. Помахав рукою, словно изнуренный схваткой боксер, Хельги ступил на середину щита. Шестеро дюжих воинов, взявшись за концы копий, легко подняли ярла в воздух, навстречу власти.
— Слава! — кричали вокруг. — Слава князю Олегу! Да что там князю? Разве ж под силу простому князю владеть всей землей русов? Такое было под силу только ромейскому базилевсу, или императору франков Карлу, или хазарскому кагану-хакану.
— Слава хакану русов! — от всей души крикнул Харинтий Гусь. И верные клевреты его подхватили клич, выплеснув на просторы городских улиц:
— Слава великому хакану! Хакану русов!
Несколько утомленный всей церемонией, новоиспеченный хакан был рад увидеть рядом с собой друзей — Снорри, Дивьяна, Хаснульфа — куда ж без него-то? Стоявший чуть в отдалении Вятша держал на веревке злодеев — Истому и Лейва.
— Ты чего их сюда притащил? — подойдя ближе, недовольно скривился ярл.
— Бежать пытались, — пояснил Вятша. — Я вот подумал, что хорошо б их казнить принародно, чтоб зря жито не ели.
— Казнить? — переспросил ярл и оглянулся на градских старцев — самых уважаемых киевских жителей. — Нет, казнить мы их не будем… сами. А будем судить! А подойдите-ка сюда, уважаемые!
Старцы — впрочем, не такими уж они и были старыми — горделиво прошли на помост, где и уселись на специально принесенную скамью. Суд? Ну да — в этом деле они всех собак в Киеве съели.
— Дирмунд и в самом деле погиб? — улучив минуту, тихо спросил Хельги.
— Погиб, — утвердительно кивнул Снорри. — Но прежде чем умереть, пытался что-то сказать…
— Сказал?
— Да не разобрать было, больно уж заикался… одно слово — Заика!
— Заика… — почему-то вовсе не радостно повторил ярл.
А старцы градские уже зачинали суд, истцом по которому пришлось выступить самому князю, который обвинял ответчиков — Истому и Лейва — в предательстве, убийствах и людокрадстве. Видоки-послухи — Снорри, Дивьян, Вятша, а также Ярил с Порубором давно уже пили пиво на постоялом дворе дедки Зверина, от души угощаемые Любимой. За всеми ними и хотел послать ярл — видоков не хватало, и судьи виновато хмурили брови.
— Облыжно все это! — хорохорясь, кричал в толпу Истома. — Подстроено!
— Ах, подстроено, говоришь? Облыжно? Ну ж, гад, держись! — Растолкав дружинников, влетела на помост златовласая дева в длинной варяжской тунике, широко раскрытые васильковые глаза ее метали гневные молнии.
— Ладислава! — не веря, закричал Хельги. — Милая моя… Ладислава… Откуда ты здесь?
