С жутким воплем друид вскочил на ноги и бросился на пастушка. Никто и среагировать не смог. И Хельги почувствовал, что стоит слишком уж далеко, что не успеет… Выхватив меч, он метнул его, как кинжал, и разящее лезвие вонзилось в спину друиду.
Звякнув, упал на жертвенник нож, и черная душа Форгайла Коэла навсегда покинула землю. Тело друида тяжело повалилось на жертвенник, оросив серые камни кровью — тягучей и черной. Кажется, Кром мог быть доволен хотя бы и этим…
— У тебя хороший меч, Хельги, — прозвучал в голове ярла голос давно умершего учителя Велунда. — И ты метнул его так, как надо…
— Что делать с камнем, ярл? — Ирландец тронул князя за рукав туники.
— Мы отдадим его монахам в здешний монастырь, — улыбнулся Хельги. — В конце концов, это же символ Ирландии, а не Руси! А тебе, Конхобар, следует думать не об этом странном камне, а о радимичах. Слишком уж у них неспокойно.
— Думаю, там мутят воду сбежавшие из Новгорода волхвы, — усмехнулся Ирландец. — Ничего, вернемся домой — разберемся. Мерянский князь Ксан обещал всяческую помощь.
Покинув развалины дворца, все вышли наружу, оставив на жертвеннике мертвое тело друида. Как с ним поступить, брегоны еще не решили.
На замшелом камне у синих кустов вереска, улыбаясь, сидел Вятша. У ног его лежала туша пронзенного стрелою волка… Шерсть зверя опадала, морда становилась плоской, вытягивались вперед лапы… Умирая, оборотень-волкодлак обретал человеческий облик…
— Как тебе удалось убить его? — удивленно вскинул глаза ярл.
— Серебряной стрелою на осиновом древке, — встав с камня, пояснил Порубор. — Как и советовал брат Никифор.
— А кстати, где он?
— Отправился в монастырь, к братии.
— Хм… Пусть поторопится. Завтра с утра же отплываем, дома целая туча дел!
Ярл посмотрел на восток, туда, где за скалистыми горами Каледонии, за Фризией и Варяжским морем, лежала далекая страна Гардар, правителем которой он стал так недавно. Дел впереди было еще очень много.
На следующий день, ранним утром, драккары Вещего князя вспенили веслами спокойную воду Черной заводи. Выйдя в море, подняли полосатые паруса, быстро наполнившиеся ветром. Стоя рядом с кормчим, Конхобар Ирландец не отрывал взгляда от берега и что-то шептал. Ярл прислушался, подойдя ближе:
В то же самое время на далеких каменоломнях Киренаики под бичами надсмотрщиков таскали огромные камни Истома Мозгляк и Лейв Копытная Лужа, проданные в рабство по решению веча. По личной просьбе Харинтия Гуся сурожский купец Евстафий Догорол доставил их в Киренаику. Рабы здесь оставались в живых недолго… И эти двое теперь напоминали скелеты. Много ли им осталось?
В Киеве, на Подоле, сложили крепкий дом у самой реки. Дом для молодых — Ярила и Любимы. Ярил теперь стал княжьим тиуном — можно было родниться. Покончив к вечеру со всеми делами, Зевота приходил к новому дому, что-то строгал, что-то приколачивал, с нетерпением ожидая свадьбы, отложенной до возвращения князя. Лишь чаровник Войтигор частенько отвлекал его от работы, соблазняя холодным пивом, принесенным из корчмы Мечислава-людина, каждый слуга которого теперь тайно работал на Ярила, докладывая обо всем, что творилось в корчме. Кажется, там видели радимичей. Нужно будет обязательно рассказать Ирландцу, как только явится… Скорей бы!
Хотя можно доложить и княгине. Та тоже в курсе всех тайных дел князя.
На крутом берегу Волхова, на мысу, у которого почти каждый день ловил рыбу перевозчик Нехряй, появлялась с утра молодая златовласая дева и все смотрела в сторону Нево — озера-моря, словно б ждала кого-то. И в самом деле, ждала — не покажутся ли на излучине реки полосатые паруса драккаров? Хельги, любый… Ладислава улыбалась. Перед уходом в заморье ярл позвал ее с собой в Киев, обещал забрать на обратном пути. Не думая, согласилась дева… Но не второю женою, нет… Просто жить рядом, и ждать, что ты нужна… Очень нужна. И родить князю сына… Он сказал — назовем Ингваром. Ингвар… странное имя.
Сельма и дочери князя скучали в Киеве, в высоких хоромах Детинца. Плохо было без ярла, жаль, отправился он в чужедальнюю сторону, но Сельма четко знала, для чего это надо. Как знала и о златовласой деве, ожидающей возвращения князя на седом берегу Волхова. Что ж, пусть ждет… Он ярл и имеет право взять нескольких жен. Но именно она, Сельма, на всю жизнь будет первой… На всю жизнь. Ибо она не просто жена,. но и правительница. Кажется, кто-то осторожно стучит в дверь? Что ж не сказали слуги?
— Кто? Войди же! А, это ты, Ярил. С чем пришел?
— Матушка, в корчме Мечислава-людина верные люди видели посланцев радимичей!
— Ага! Явились все-таки. Сделаем так…
На волнах Волхова, у крутого бережка, покачивался легкий челнок, в котором сидели двое — молодой парень в ярко-зеленой, расшитой бисером рубахе и красивая смуглая дева с распущенными темно-русыми волосами. Парень пошевелил веслами.
— Жарко, — вдруг сказала дева и, сбросив рубаху, нагая, навалилась на парня, ища губами губы.
— Найден, — жарко шептала она. — Найдене, любый…
— Тихо, тихо, Малена, ведь смотрят же!
— Да кто же? Кто?
— Вон челнок дедки Нехряя!
— Пускай старый завидует!
— А там… О боги!
— Что такое?
— Паруса, Малена! Ну, точно, паруса! Это ж возвращаются наши…
— И правда… Вот что, давай-ка позовем Ладиславу!
— А чего ее звать, вон не она ль бежит к берегу?
— И в самом деле, она… Эй, Ладисла-ава!
— Рубаху-то надень…
— Да ладно… Вот уж не думала, что стану когда-нибудь женою тиуна!
Хельги издалека увидел бегущую к воде девушку с золотыми волосами и глазами цвета луговых васильков. Ладислава… Ладия… Обернулся к кормчему:
— Я быстро!
Подтянул привязанную за кормой лодку, прыгнул, заработал веслами… закричал. Ладислава заметила его, замахала руками…
— Эх, Ладия, Ладия, — кольнуло вдруг в сердце князя — И кого ж я больше люблю, тебя или Сельму? Наверное, обеих… Кажется, все ж таки гораздо трудней любить, нежели править, ибо в любви нет ни князей, ни ярлов, ни смердов… Как нет, наверное, и холодного разума… Эй, Ладислава, я иду к тебе! Иду…
Над стальными водами Волхова, над Ладогою, над богатым, быстро разрастающимся Новгородом и над
