И куда теперь, интересно?
Запахло гнилой рыбой. Затем еще более резкий запах — амбре давно не чищенной свинофермы. Что-то зачавкало под копытами. Грязь, что ли? В здешней-то бездождливой сухости?
Оп! Кажется, приехали!
Остановились перед высоким дувалом. Стук в маленькую дверцу. Какой-то шайтан в коричневой джеббе. Морда замотана тюрбаном, одни глаза торчат — омоновец хренов.
Гортанно крикнул погонщик. Верблюд опустился на колени. Корзины сняли, потащили к калитке. Занесли во внутренний дворик — правда, рассмотреть его пленникам не дали. Бесцеремонно вытащили из корзин и втолкнули в низкий глиняный сарай или амбар. Захлопнулась дверь, заскрипели засовы. В сарае воцарилась непроглядная тьма.
Олег Иваныч прислушался. Что-то звякнуло, словно кто-то старательно отсчитывал деньги. Хлопнула калитка. Лошадиное ржание. Стук копыт. Тишина… Нет, не надолго. Снова хлопнула дверь, на этот раз где- то в доме. Что-то загремело, словно уронили подвешенный к стене железный чан. Визгливый женский голос. Женщине ответил мужчина, стоявший у сарая с пленниками. Мужской голос показался Олегу Иванычу знакомым… Они довольно долго препирались, мужчина и женщина.
Жаль, ни Олег Иваныч, ни Гриша не знали арабского языка, жаль… Ибо:
— Здравствуй, матушка. Как видишь, я не задержался.
— Да уж, приперся раньше времени, старый ишак!
— Не шуми, глупая женщина! Лучше скажи, никто из соседей ничего не заподозрит?
— Какие соседи, ты в уме ли? Что, башмачник Али что-то должен заподозрить? Или этот шайтан Хасмедди, что должен мне полмешка соли? Скорей, это я должна заподозрить, снова ведь меня обманешь, тысяча ифритов тебе в задницу и одна ифритка в гнилые зубы!
— Когда я тебя обманывал, ну скажи, когда?
— Когда? Да всегда! Всегда.
— Побойся Аллаха!
— Ага, побоюсь! Сейчас огрею палкой, последние зубы выбью! Сколько ты заплатил погонщику?
— Оставь в покое мои зубы, уважаемая. Три динара.
— Сколько?! О помет беременной верблюдицы! Три динара!!! Три динара!!! О шайтан, о бесхвостый ишак, о…
— Кончай лаяться. Деньги-то ведь мои были.
— Твои? О плешивый любовник ифритов! А кто тебе их дал, кто? Я! Старая, доверчивая женщина с добрым сердцем!
— Да уж, доверчивая…
— Что там шепчут твои нечестивые уста, годные лишь для лизания задниц верблюдицам?
— Говорю, хватит ругаться. На этот раз дело верное!
— И в прошлый раз тоже было верное, помнишь? С теми румийскими мальчиками, которых ты впарил по десять динаров, а мне сказал, что по шесть, о помесь гиены с крокодилом, что б тебя поимело стадо шайтанов! Вах! Иди куда хочешь и с кем хочешь договаривайся! А я тебя и знать не желаю!
Хлопнула дверь.
— Хм… Ушла, что ли? Ну и дура. Хотя куда ж она от меня денется?
Дверь снова приоткрылась:
— Эй, беременный гнилозубый ифрит! Ты так и будешь подпирать ограду, как слоновий член? Заходи в дом, шайтан облезлый!
— О! Так бы и давно. Надеюсь, ты еще не разучилась варить мясную похлебку?
— Ва, Алла! Этот старый шайтан еще и просит похлебку! Ладно, дам тебе похлебки… Но смотри! Если и на этот раз обманешь, пеняй на себя! Кстати, проверь-ка засов на сарае, хорошо ли задвинул, не то…
Чьи-то шаги прошлепали по двору. Кто-то подергал засов. Потом шаги прошлепали обратно и затихли, после хлопанья двери. Надо понимать, «облезлый шайтан» пошел есть мясную похлебку.
Однако… Однако никаким Джафаром тут, похоже, не пахло!
Тогда… Касым! Старый пройдоха Касым! То-то голос знаком. Видно, этот «беременный ифрит» решил сделать собственный бизнес, без привлечения Джафара. И правильно! Чего с ним делиться? Интересно только, хватит ли у старого дурака возможностей?
А ведь неплохо может получиться! Уж Касыму-то он, Олег Иваныч, на мозоль не наступал, и никаких личных претензий старик к нему иметь не может. Так что очень даже не худо выйдет — немедленно рассказать о сокровищах, но не все. Показать, где лежит карта. И без всяких комиссионных — из одного только уважения к старому Касыму-эфенди. Ну, в Португалию подбросит — на том и спасибо. Дальше как- нибудь самим можно добраться — сначала в Англию, потом в Любек. А там рукой подать!
Не прошло и получаса, как по двору снова прошлепали шаги. Загремел отодвигаемый засов, дверь открылась.
— Салам, Ялмыз Эфе! — издевательски приветствовал старый Касым.
За ним, в черной накидке, любопытствуя, — одноглазая сморщенная старуха, этакая Баба-яга. Хаспа — так ее звали, насколько помнил Олег Иваныч со слов покойного Шафиха. Именно старухе Хаспе принадлежал самый отвратительный вертеп Туниса, на заднем дворе которого и находились сейчас пленники.
Что хотел от них Касым, понятно. Другое дело, каким образом Касым собирается общаться? Ни Олег Иваныч, ни Гриша практически не владели арабским. Разве только несколько обиходных фраз. Сам же старик не знал ни единого слова ни по-русски, ни по-латыни, ни на каком другом из известных пленникам языке. Похоже, никак не обойтись без переводчика. Однако тому нужно платить или брать в долю. Пойдет ли на это жадноватый Касым? Но, с другой стороны, расспросить Олега Иваныч он хоть каким-нибудь образом должен. Может, одноглазая Хаспа владела русским? Вряд ли. Иначе б не стояла столбом да не пялилась.
Касым быстро заговорил по-арабски.
Нет, не понимаем. Моя не понимай!
Касым умолк и задумался. Проблема перевода обозначилась перед ним только сейчас. До этого старый шайтан наивно полагал, что сможет обойтись собственными силами. Касым что-то спросил у Хаспы. Та зачесала башку под покрывалом, забурчала. Потом обрадованно хмыкнула и, подобрав подол, с неожиданной быстротой побежала к дому.
— Гольд! Гольд! — наклонившись к Олегу Иванычу, защелкал пальцами Касым.
Щас!.. Моя не понимай!
Вернулась Хаспа. Да не одна, а с тощим мальчишкой в лохмотьях. Глаза у него какие-то слишком светлые, словно светящиеся изнутри желтоватым тигриным светом. Странные глаза. Олег Иваныч когда-то частенько видал такие у больных гепатитом бомжей. На левом плече мальчишки зияло выжженное клеймо — равнобедренный треугольник в круге.
Отвесив мальчишке смачную оплеуху, видимо, чтобы лучше переводил, одноглазая кивнула на пленников.
Не обратив на оплеуху внимания — верно, привык, — пацан обратился к Олегу Иванычу на каком-то певучем наречии, несколько похожим на латынь. Итальянский? Или испанский?
Олег Иваныч понял только одно слово — «сеньор». Однако кивнул:
— Скажи, что я согласен помочь им в поисках золота Селим-бея!
Парень немедленно перевел. Он что, и русский знает? Полиглот!
Хаспа и Касым радостно переглянулись и потерли ладони.
— Да, я согласен рассказать. Но позже! И только в обмен на одну услугу. Чтобы доставили нас, — Олег Иваныч кивнул на Гришаню, — в Сицилию или любой другой христианский порт. В крайнем случае согласны на Лиссабон. Ну как?
Выслушав перевод, Касым и Хаспа принялись совещаться. Касым на чем-то настаивал, старуха протестовала, бросая на Олега Иваныча подозрительные взгляды. Наконец вроде бы пришли к соглашению. Касым пнул ногой переводчика.
— Они согласны, — сообщил тот, — только тоже с условием: на время всего плавания ты и твой друг будете прикованы цепями.
