коалиции.
В начале сентября Зейдлиц, Латманн и Корфес вернулись в Войково. Предполагалось, что они сумеют завербовать и других пленных генералов. Возвращение троицы вызвало в лагере всеобщее возбуждение. Поскольку дело происходило ночью, все генералы явились в общую комнату в пижамах, им не терпелось узнать, что происходит. Вейдлиц вышел вперед и торжественно заявил, что пришел решающий день. Он попытался убедить генералов присоединиться к ним и немедленно начать подготовку плана по свержению нацистского режима. Первым с импровизированного собрания ушел Штрекер. За ним потянулись Роденбург и Пфеффер. Однако Зейдлицу все же удалось переманить на свою сторону генералов Эдлера фон Даниэльса, Дреббера и Шлемера.
Зейдлиц становился все более убежденным противником Гитлера. Он считал, что все пленные генералы должны объединиться ради спасения Германии. В то же время он прекрасно понимал, какие опасности поджидают их на этом пути. Оппозиция гитлеровскому режиму начала складываться слишком поздно и вряд ли могла действительно повлиять на судьбу рейха. Кроме того, сотрудники НКВД намеревались использовать пленных генералов в своих интересах. Скорее всего, Зейдлиц этого не понимал, вряд ли он даже знал, что Мельников работает в НКВД.
17 сентября 1943 года Зейдлиц как руководитель Союза немецких офицеров представил генералу Мельникову план, в котором предлагал сформировать из пленных немцев тридцатитысячный армейский корпус. По замыслу Зейдлица, данный корпус должен был стать основой для формирования нового правительства после свержения Гитлера.
Позже Мельников записал в своем дневнике: «Зейдлиц уже видит себя на посту главнокомандующего вооруженными силами свободной Германии». И тем не менее Мельников поддержал план немецкого генерала. Он обещал Зейдлицу всяческую поддержку и даже предложил организовать переброску людей в немецкий тыл для агитации среди командного состава и организации действий, направленных против гитлеровского режима.
22 сентября Зейдлиц, сопровождаемый генералами Латманном и Корфесом, доложил свои соображения советскому руководству. Он рассчитывал, что русские помогут новому германскому правительству захватить власть, и просил о формировании одной небольшой армии, которая, по его мнению, должна была состоять из двух корпусов, четырех полных дивизий и частей авиационной поддержки. Численный состав армии был таков: семь генералов, полторы тысячи офицеров и сорок две тысячи солдат. Видимо, Зейдлиц не знал об уровне смертности среди германских военнопленных.
На встрече с советским руководством Зейдлиц предлагал перебросить вновь сформированную армию по воздуху в район Берлина. Один из офицеров НКВД заметил, что подобная переброска сопряжена с определенными техническими трудностями. На его замечание Зейдлиц резко ответил: «Проработать детали – это задача русского командования». Лишь генерал Корфес не скрывал своего отношения к данной авантюре. «Это чистейшей воды утопия, – произнес он и добавил: – Командование русской авиации наверняка сочтет нас большими фантазерами».
Сторонники гитлеровского режима постоянно осыпали Зейдлица яростными угрозами, но дальше этого дело не заходило. Свое недовольство фашисты выражали тем, что при встрече друг с другом использовали нацистское приветствие.
В феврале 1944 года русские самолеты начали разбрасывать над немецкими позициями листовки, подписанные генералом Зейдлицем. Гестапо тотчас доложило Гиммлеру, что подпись Зейдлица является подлинной. Генерал Гилль, чьи войска в районе Черкасс были буквально засыпаны этими листовками, лично отправил в Германию несколько экземпляров. Он также передал гестапо письма, полученные им от генералов Зейдлица и Корфеса. Письма тоже оказались подлинными.
В Германии листовки Зейдлица вызвали настоящую панику. Гитлер немедленно пригласил к себе Гиммлера и других генералов, которые в его присутствии должны были подписать «декларацию верности» фюреру. Однако этого Гитлеру показалось мало. 19 марта он публично проклял «презренного предателя святого дела» генерала фон Зейдлица.
В то время у Мельникова тоже появились сомнения. Вопрос о создании «маленькой немецкой армии» все откладывался, поскольку ни одна крупная гитлеровская группировка на советскую пропаганду не поддалась. Зейдлиц объяснял неудачу отсутствием у немцев склонности к революционной деятельности, все еще ждал от советского правительства официального признания Национального комитета будущего правительства Германии. Но тут в дело вмешался Дмитрий Мануильский, тот самый, которого Чуйков в свое время не пустил в Сталинград. Мануильский заявил, что меморандум Зейдлица это не что иное, как хитро состряпанная провокационная попытка обострить отношения России с союзниками. Он писал: «Признание советским правительством Национального комитета спровоцирует обвинение Советского Союза в прогерманской политике».
В мае 1944 года Эрих Вайнерт, президент Национального комитета, решил в целях пропаганды послать на Ленинградский фронт трех немецких офицеров. Двое из них, капитан Штольц и лейтенант Виллимзиг, отказались ехать. Офицеров под конвоем доставили в Москву и подвергли жесткому допросу. Через четыре дня они «признались», что принадлежат к фашистской организации внутри Союза немецких офицеров. Оба были арестованы НКВД как двойные агенты и увезены для дальнейшего расследования. Мануильский, которому всюду мерещились заговоры, запретил использовать пленных немецких офицеров в пропагандистских целях. Очевидно, он решил, что подобные попытки могут принести больше вреда, чем пользы.
Зейдлиц впал в тяжелейшую депрессию. Чтобы поднять генералу настроение, офицеры НКВД преподнесли ему ко дню рождения огромный торт, украшенный четырьмя розами (у Зейдлица было четыре дочери).
24 июня провалилась попытка покушения на жизнь Гитлера. Гестапо, конечно, не замедлило предпринять карательные меры по отношению к антифашистам. Но был в этом и положительный момент: оппозиционные настроения в немецкой армии усилились. Даже Штрекер, узнав о расстреле фельдмаршала Вицлебена, готов был подписать призыв к свержению Гитлера, но он слишком презирал Зейдлица, чтобы решиться на подобный шаг.
8 августа Берия рапортовал Сталину о большом успехе: Паулюс наконец решился поставить свою подпись под обращением к немецкому народу. А 21 августа фельдмаршал и еще двадцать девять немецких генералов подписали обращение к группе армий «Север», содержащее призыв сдаться. Листовки с «пламенным призывом» незамедлительно разбросали над немецкими позициями.
Обращение Паулюса к солдатам и народу Германии еще раз заставило Гитлера горько пожалеть о том, что он сгоряча назначил бывшего командующего 6-й армией фельдмаршалом. Фюрер понимал, что это назначение сыграло на руку Советскому Союзу. Сам Паулюс, после того как в феврале 1944 года его сын Фридрих был убит, пересмотрел свое отношение к войне. Теперь он считал своим долгом сделать все возможное для того, чтобы эта бессмысленная бойня закончилась как можно скорее. Второй сын Паулюса, Эрнст Александр, был арестован, а жене фельдмаршала, румынке Елене Констанции Паулюс, предложили сменить фамилию, только в таком случае она могла остаться на свободе. Гордая румынка с презрением
