Отдельно следует сказать о том, как офицеры венгерских войск обращались со своими солдатами. Обоснованность наказаний в армейских подразделениях была, мягко говоря, спорной, а зачастую ничем не отличалась от форменного произвола. «Солдат нашей части, – пишет в своем дневнике Иштван Балош, – пошел навестить друга, не поставив командира в известность. Сначала его хотели повесить, но затем заменили казнь на восемь часов ночного дежурства, впрочем, потом, кажется, и это отменили. А вот трех других солдат, не знаю уж за какую провинность, все-таки повесили. Боже, в каком веке мы живем?»
Что касается румынских солдат, то офицеры имели полное право подвергнуть их телесным наказаниям. Правда, после осады Одессы жесткие дисциплинарные меры стали просто необходимы. Дело в том, что многие солдаты румынской армии просто не понимали, зачем нужно двигаться дальше за Днестр, если Бессарабия от большевиков уже освобождена? Подлинная слабость союзников Германия стала очевидна для немцев только осенью 1942 года. Но к тому времени, когда Гитлер понял свою ошибку, было уже слишком поздно и избежать катастрофы не удалось. Фюрер явно никогда не читал сказку Льва Толстого «Много ли человеку земли нужно?», написанную еще в 1885 году. Суть ее заключается в следующем. Богатому крестьянину Пахому стало известно, что за Волгой есть много плодородной земли, а живут там одни башкиры. Башкиры народ простодушный, а значит, не составит труда отнять у них землю. Приехал Пахом к башкирам и давай торговаться. Сошлись на том, что Пахом за тысячу рублей может взять себе столько земли, сколько сможет обежать за целый день. Обрадовался Пахом, за целый день ого-го сколько можно земли обежать, да одного не учел богатый крестьянин: края за Волгой красивые, участки один другого лучше. Там рыбный пруд, там луг с самой сочной травой на свете, ну как не включить их в свой надел? Лишь когда увидел Пахом заходящее солнце, понял он, что может все потерять. Пахом бежал все быстрее и быстрее, но вскоре силы оставили его. «Я слишком многого пожелал и потому потерял все», – подумал он, упал на землю и умер. «Шесть футов земли от головы до пят – вот и все, что ему понадобилось», – сделал вывод Толстой.
Похожая история, да только в 1942 году в заволжских степях похоронили не одного, а сотни тысяч ни в чем не повинных людей.
7. «Ни шагу назад!»
28 июля 1942 года, когда Гитлер ликовал по поводу захвата Ростова, Сталин почувствовал, что близится момент кризиса. Советские войска, отступая под натиском 6-й армии Паулюса к западу от Дона, были обречены на уничтожение. Если бы затем немцам удалось форсировать Волгу и продвинуться вперед всего на 40 километров, страна оказалась бы разделенной на две части. В этот день Сталин, выслушивая рапорт генерала Василевского, внезапно перестал мерить шагами кабинет, резко остановился и воскликнул: «Они забыли приказ Ставки!» Этот приказ, изданный в августе 1941 года, гласил: каждый, оставивший подразделение во время боя и сдавшийся в плен, считается злонамеренным дезертиром, и вся его семья должна быть арестована как семья предателя Родины и врага народа. Таких дезертиров должно расстреливать на месте. Попавших в окружение и тех, кто предпочел сдаться на милость врага, уничтожать всеми доступными средствами, а их семьи лишить всяческой помощи со стороны государства.
– Они забыли мой приказ, – уже спокойнее повторил Сталин. – Немедленно подготовьте еще один в том же духе.
– К какому сроку я должен подготовить приказ? – спросил Василевский.
– Напишите его сегодня же и возвращайтесь, как только он будет готов.
Василевский вернулся в Кремль вечером с проектом приказа №227, более известного как приказ «Ни шагу назад!». Сталин внес в него большое количество поправок, после чего подписал. Приказ был прочитан всем бойцам Красной Армии, и мало кто осмелился бы отступить хоть на шаг назад под страхом столь суровой расправы – трусы и паникеры должны уничтожаться на месте. Пораженчество следовало пресекать самым решительным образом. Командиры, намеренно допустившие сдачу позиций, немедленно отдаются под суд военного трибунала.
Всякий сдавшийся в плен считался «изменником Родины». В каждой армии было создано от 3 до 5 хорошо вооруженных подразделений (по 200 бойцов в каждом), формирующих вторую линию для расстрела солдат, попытавшихся покинуть поле боя. Жуков на Западном фронте воплотил этот приказ в жизнь уже через десять дней, использовав танки, экипажи которых состояли из специально подобранных офицеров. Танки следовали за первой волной атакующих, всегда готовые подавить трусость. Было создано три лагеря для тех, кто бежал из немецкого плена или окружения. Командиры, допустившие отход, немедленно лишались званий и направлялись в штрафные роты и батальоны. Первый такой батальон появился на Сталинградском фронте тремя неделями позднее, 22 августа, за день до того, как немецкие войска достигли Волги.
Штрафные роты осуществляли такие самоубийственные задачи, как расчистка минных полей. И хотя уже около 400 тысяч бойцов Красной Армии должны были «искупить кровью свои преступления, совершенные против Отечества», эта идея так понравилась советским властям, что и гражданских заключенных ГУЛАГа стали переводить в штрафроты. Некоторые историки утверждают, что таких заключенных было больше миллиона, но это, скорее всего, преувеличение. Обещания реабилитации, как правило, оказывались ложными, в основном из-за бюрократического безразличия к судьбам людей. Солдат, совершивших поистине героические поступки, оставляли все в тех же штрафных подразделениях, обрекая на верную гибель. На Сталинградском фронте в 51-й армии было приказано собрать в одно подразделение всех офицеров, вышедших из вражеского окружения. Первой группе из 58 человек объявили, что их пошлют на комиссию, после чего направят в новые части. Но допрашивать офицеров никто не стал, и вскоре без суда и следствия все они оказались в штрафных ротах. Когда через пару месяцев выяснилось, что это чья-то досадная ошибка, большая часть офицеров уже погибла.
Система Особых отделов НКВД была значительно укреплена «для борьбы с изменниками, дезертирами и трусами». Истории Особых отделов, или ОО, восходит к 1919 году. когда Ленин не без участия Дзержинского решил, что необходим полный контроль над вооруженными силами. В апреле 1943 года, менее чем через два месяца после Сталинградской битвы, Особые отделы, которыми тогда руководил Виктор Абакумов, были переименованы в СМЕРШ – «смерть шпионам».
Стрелковые дивизии имели в своем распоряжении до 20 офицеров – по одному особо уполномоченному на батальон, а также охрану штаба численностью до 30 человек. В компетенцию последних входило содержание под стражей «трусов и предателей». Помимо этого, почти каждый офицер Особого отдела вербовал себе собственных агентов и информаторов. По словам одного из бывших доносчиков СМЕРШа, такой офицер, как правило, отличался нездоровой бледностью, потому что работать приходилось в основном по ночам; на нарядах он пристально вглядывался в лица бойцов, так, словно знал что-то плохое о каждом из них. Особые отделы НКВД с большой серьезностью относились к проблеме шпионажа и предательства. Так, офицер, подписавшийся псевдонимом Брунный, написал Илье Эренбургу жалобу на то, что печать недостаточно восхваляет Особые отделы. «Ведь это очень трудно, разоблачить настоящего немецкого шпиона. Для этого необходим опытный глаз и недюжинный интеллект. Боец НКВД должен быть мастером своего дела и знать особые правила шпионской игры», – писал Брунный.
Пресса публиковала немало материалов о зверствах немцев, что в общем-то было необходимо, но также важно было заставить советских солдат ненавидеть предателей. Вермахт пытался воспользоваться сталинским подходом к верности режиму и Родине. В одной из немецких инструкций рекомендовалось
