– Что ищешь почитать какую-нибудь книгу.
– Ох, Белль, – простонала Линн и покачала головой. – У меня, должно быть, что-то с мозгами, раз я позволила тебе втянуть меня в такие дела.
– А теперь переоденься в ночную сорочку, как у меня, и ложись отдохни. Мы подождем, пока все заснут, и начнем.
Линн терпеть не могла рыться в чужих вещах. Хуже того, придется обыскивать незнакомую комнату при свете луны. А особенно противно было обыскивать спальню Томаса Браггетта, когда Трейс Браггетт спит в противоположном конце коридора. По крайней мере, она считала, что спит. И конечно же, не говоря о Трекстоне, Тревисе, Трейноре, Терезе и Евгении, которые тоже находились побЛИЗОСТИ.
В письменном столе не оказалось ничего, достойного внимания. Ничего интересного не было на туалетном столике, в ящике тумбочки, на ночном столике, в книжном шкафу, гардеробе и этажерке. Линн осмотрелась по сторонам. Где еще искать? Она просунула руки под матрас насколько могла, ощупала подушки, заглянула под ковер и картины на стене. Вазы и коробочки либо пусты, либо там находилось то, для чего они предназначались – кремы, специи, табак. Не нашлось никаких записок, засунутых в туфли, карманы костюмов, втиснутых между мебелью и стенами.
– Сдаюсь, – Линн вытерла пот со лба. Затем взгляд упал на платяной шкаф, на его верх, украшенный резьбой. Линн поднесла к огромному шкафу стул, взобралась на него и принялась шарить по плоской крышке. Пальцы сразу же нащупали что-то гладкое и твердое. Она подтянула к себе предмет и чуть не взвыла от радости. Это был дневник, маленький дневник в кожаном переплете.
Возбужденная из-за своей находки, Линн поспешно спрыгнула со стула. Нога запуталась в оборке юбки, и девушка начала падать назад. Она схватилась за ручку шкафа, с глухим стуком ударилась плечом о дверцу, стул покачнулся и полетел на туалетный столик.
Линн сморщилась от грохота, от которого, казалось, задрожала вся комната.
– О Господи, – пробормотала она, поднимаясь на ноги. Сунула дневник в карман пеньюара и бросилась к двери. Может быть, удастся вернуться в свою комнату до того, как кто-нибудь явится пристрелить ее, как вторгшуюся в чужие владения. Она распахнула дверь в коридор.
– Ну, а сейчас ты чем занимаешься, позволь просить? – Трекстон преградил ей путь. В руке он держал револьвер и был одет только в брюки.
При свете луны его обнаженная грудь напоминала монолит из бронзовых мускулов, волосы казались иссиня-черными.
Линн уставилась на Трекстона, застыв от ужаса. Уголки его рта растянулись в саркастической улыбке, глаза загорелись дьявольским огнем, когда он наклонился к ней.
– Белль, красавица моя, – протянул он своим бархатистым баритоном. – Если ты сейчас же не расскажешь мне, какого черта здесь делаешь, я сдетаю с тобой то же самое, что в доме Проскауда.
– Я… я была… – Линн не знала, как себя вести. Что он сделал с Белль с доме Проскауда? И как объяснить, что она делает в комнате его отца? Пришла за книгой? Линн чуть не застонала.
– Ну? – поторопил Трекстон и засунул револьвер за пояс.
Линн с трудом сглотнула.
– Я… мне показалось, что я слышала шум… и… пришла сюда, чтобы удостовериться – никто не вломился в дом и… мне показалось, я слышала шум…
– Единственный шум, который я слышал, дорогая Белль, это ты, – быстрым движением Трекстон обнял ее за талию. Ее грудь прижалась к его обнаженной горячей груди. – Белль, я думал о тебе, – признался он низким голосом, полным соблазна. – Честно говоря, как сильно ни старался, но не смог выбросить тебя из головы, – Трекстон наклонил голову и прижался губами к изгибу ее шеи. – Ты тоже обо мне думала? – другая рука Трекстона легла на грудь Линн, и та задохнулась от шока.
– Нет, Трекстон, пожалуйста, не надо, – Линн пыталась вырваться.
Трекстон тихо хохотнул, осыпая поцелуями ее шею, а пальцы уже расстегивали пеньюар.
– Поздно строить из себя недотрогу. И я не в настроении играть в игры. Но зато в настроении для тебя.
Белль крадучись вышла из-за угла лестничной площадки. Услышав голос Трекстона, застыла на месте, прижалась к стене и затаила дыхание. Какого черта он там делает? Затем услышала, как Линн в отчаянии умоляет Трекстона остановиться. Остановиться? Что происходит? Остановиться? Оторвавшись от стены, Белль подкралась ближе. Следующие слова Трекстона сообщили ей все, что требовалось узнать. В настроении для тебя. О Господи. Обожгли воспоминания о его обнаженном теле, горячей плоти.
Она отогнала от себя воспоминания и постаралась не обращать внимания на ощущения, прокатившиеся по всему телу.
– Трекстон, пожалуйста, – умоляла Линн, Белль встала у него за спиной. Необходимо быстро что-то сделать. Но что? Она, как безумная, осмотрелась по сторонам, пытаясь в полумраке комнаты разглядеть что-нибудь подходящее… Пальцы сомкнулись вокруг тонкого, изящного бронзового подсвечника.
– Белль, я ничего не могу с собой поделать. Я снова хочу тебя, – голос Трекстона прозвучал тихо и низко, но в нем не было и намека на нежность, только оттенок гнева.
Белль приблизилась к нему в тот момент, когда губы завладели ртом Линн. Она подняла подсвечник и изо всей силы опустила его на голову Трекстона.
Чувство самосохранения, выработанное еще в детстве, во власти Томаса Браггетта, которое помогло выжить в первые пять лет жизни на населенных индейцами равнинах Техаса, предупредило, что его жизни угрожает опасность. Трекстон услышал за спиной тихий шелест ткани, почувствовал дуновение, когда что-то поднялось в воздухе, и ощутил слабый аромат сирени. Трекстон оторвался от Линн, одна рука потянулась к револьверу, он начал оборачиваться.
Подсвечник прошелся по голове сбоку, скользнул к ключице, и это движение ослабило силу удара.
Ошеломленный, Трекстон попятился, наткнулся на косяк двери и вцепился в него, в голове все
