— Зачем?
— Зачем? — Брэндон уставился на него. — Затем, что я хочу видеть ее восстановленной. У нас есть чертеж ее, какой она должна быть. Я хочу научиться играть.
Петерсон взглянул на чертеж и на скрипку. Медленно покачал головой. Последнее нежное прикосновение, и он снова положил инструмент в футляр.
— Нет, —сказал он. —Я очень сожалею, но… нет.
— Но почему? Дерево ведь ваше ремесло, не так ли?
— У моего деда был музыкальный инструмент, — сказал Петерсон. — Флейта. Он ходил играть в поля. Даже животные приходили его слушать. Я видел их собственными глазами. Исполнял он удивительную музыку. Я извлекал какие-то звуки, но не музыку. Музыка умирает вместе с музыкантом.
— Что стало с флейтой? — спросил Брэндон, которому в мыслях уже виделась коллекция бесценных музыкальных инструментов.
— Я похоронил ее, — сказал Петерсон, — Это был очень, очень древний инструмент, вроде этой скрипки. Секрет музыки передавался от владельца к владельцу, но мой дед так и не нашел человека, который захотел бы учиться. Когда он умер, его музыка тоже умерла. Музыка этой скрипки умерла. — Он осторожно похлопал по футляру. — Похороните ее, — сказал он.
— Глупости, — сказал Брэндон. — Это великолепное произведение. Вы сами сказали. Что за беда в том, чтобы восстановить ее, даже если человек не умеет играть?
— Вы вызываете врача перед агонией? Нет. Может быть, он сможет ее замедлить, но он не сможет вылечить умирающего. Я с радостью исцелил бы вашу скрипку, если бы смог заставить ее говорить вновь. Но раз я не могу ее исцелить, я не стану ее чинить. Похороните ее.
— Я хорошо вам заплачу, —сказал Брэндон. — У вас есть дерево, у вас есть талант, вы долго не работали.
— Слишком долго, —произнес он дрожащим голосом. — Работай я всю жизнь, даже тогда я не смог бы ее исцелить. Я не ожидал, что вы поймете. Музыка — древняя музыка — не такая, как сейчас. у нас музыкальные машины, а они не имеют души. Древняя музыка… Я знаю, потому что слышал игру моего деда. — Он с опаской закрыл футляр. — Я очень огорчен, что вы даром так далеко ехали.
— Знаете ли вы кого-нибудь другого, кто смог бы её починить? Петерсон покачал головой.
— Я — единственный. Скоро я умру, и тогда больше никого не будет.
Брэндон принял вызывающий вид, вздернул голову и сказал дерзко:
— Я не думаю, что вы полностью отдаете себе отчет в том, кто я есть. Даже на этой безвестной пасмурной планете…
— Вы — человек, владеющий мертвой скрипкой, а я не хочу вам помогать. — Петерсон повернулся к верстаку и взял резец.
— Пошли, — сказал Брэндон.
До приезда в город он не проронил ни слова. Там он загремел:
— Старый гордец. Я ему покажу, какой он единственный.
В Парту, переливающемся и космополитическом, Брэндон осматривал заводы, посещал собрания, произносил речи и скупал дерево. Неумолимый Паркер шел от победы к победе в своих поисках владельцев скульптур Тора Петерсона или его отца, деда и бесчисленных Петерсонов-предков. Деревянные шкатулки с резными крышками, статуэтки, настенные панно, подносы, резные чашки. Были старинные деревянные часы с боем, с механизмом, двигавшим парад деревянных кукол.
Перечень рос в длину и становился все более разнообразным. Брндон также покупал и предметы попроще. В Парту торговаливсегда, и партусинцы полагали, что продадут вещь в любом случае. Брэндон скупал скульптуры или принимал их даром, когда делали подарки.
Более изысканные предметы зачастую были наследством, но у Брэндона имелись деньги, влияние и дар убеждения. Он использовал эти три вещи с щедростью или с жестокостью, смотря по обстоятельствам.
За несколько дней он собрал самую обширную коллекцию дерева во всей Галактике, коллекцию, заставлявшую Гарри Моррисона бледнеть от зависти. Он условился также, обещая кругленькую сумму Тору Петерсону, чтобы тот оставлял ему все следующие поделки.
— Теперь мы можем вернуться, — весело сказал он Паркеру, — и отремонтировать скрипку.
Брэндон кропотливо изучил свою коллекцию и в конце концов согласился пожертвовать одной шкатулкой. Инженер из Полаивер взял ее, разобрал на части и принялся учиться обрабатывать дерево. Вырезал кусочки, собрал, чтобы получить желаемую толщину, подровнял их и склеил. Брэндон обуздывал свое нетерпение, предлагая инженеру не торопиться. Он воистину не желал быстрого завершения.
Наконец инженер закончил. Он отыскал в коллекции Брэндона вещь, которая лучше всего подошла бы по хрупкой фактуре скрипке.
Он отскоблил ее, срезал тонкие стружки, на которые Брэндон взирал уныло, пряча их про запас. Он не знал, на что они пойдут, но это была, бесспорно, древесина. С хирургической точностью инженер выровнял растрескавшиеся края дыры. С хирургической точностью он вырезал деталь и вклеил.
Кусок отклеился.
Разочарование Брэндона немного умерилось от прибытия скульптур, отправленных на деньги Петерсо на из Парту: маленькая дощечка, та, над которой работал старик, когда они к нему приходили, и две крошечные шкатулки с очень незатейливой резьбой на крышке. Брэндон окинул их критическим взглядом и решил, что это низкое качество.
Он похлопал инженера по спине.
— Это первая попытка. — Он ликовал. — Продолжайте. Техник попробовал второй, затем третий раз. Находчивый и терпеливый, он сумел соединить кусок с основой скрипки.
Дыра была заклеена.
Радость Брэндона хлынула через край. Он вызвал одного из своих химиков и приказал ему воспроизвести глянец скрипки на заплате. Химик удалился, ворча, далеко не в восторге от предшествующих опытов инженера. Дело не двигалось и причиняло ему столько страданий, что он ворчал даже на Брэндона, но, в конце концов, его упрямство было далеко не бесполезным.
— Наконец-то, — сказал Брэндон. — Мы продвигаемся.
Профессор Вельц, Брэндон и его специалисты исследовали рисунок скрипки. Они опознали подставку, скрипичные колки, которые тут же вырезали техники. Они отождествили также гриф, но Брэндон не решался жертвовать еще одним предметом для того, чтобы пустить его на столь важную для дела древесину. Решили сделать гриф из пластика. К тому же профессор Вельц утверждал, что он не был важнейшей деталью и что природа его не изменит звучания. Со струнодержателем тоже была проблема, потому что на чертеже он был скрыт рукой скрипача, но находчивый инженер приделал маленькую перекладину, вокруг которой обмотали струны. Узнать, из чего были сделаны струны, было задачей посложнее. Наконец профессор Вельц нашел выход. Для этого ему пришлось провести длительное исследование значения слова «струна» в древних языках. Он рекомендовал некий вид фибры, о котором Брэндон никогда не слышал.
Брэндон заказал фибру… в метрах. Инженер нарезал струны и прикрепил их на скрипку. Брэндон, натянув пальцем, поиграл на одной струне. Скрипка издала вязкий, но музыкальный «динь».
— Удалось, — закричал Брэндон.
Профессор Вельц продемонстрировал, каким образом действуют колки и как расположение пальцев меняет звучание. По прошествии одной недели Брэндон умел играть на струнах и исполнял простенький, но узнаваемый мотив.
Через две недели он приобрел некоторую технику.
— А теперь перейдем к смычку, который музыкант держит в другой руке, — сказал профессор Вельц.
— Какой к черту смычок, — сказал Брэндон. — Я исполняю музыку. Что еще вы хотите от музыкального инструмента?
Моррисон пришел полюбоваться достижениями Брэндона и опечалился, осмотрев коллекцию дерева.
