нет каких-либо других договоренностей.
Они воспользовались лодкой, чтобы переправиться через реку, и когда вышли, Хорт сказал:
— Тут действует правило: идти в колонну по одному и только по середине дорожки. Так будет безопасно. А иначе на черта ли тут нужны дороги?
Углубились в лес. Несколько раз ветви кустарников, обступивших дорогу, шарахались в сторону от них, несказанно пугая Талиту, хотя Хорт сохранял спокойствие. Она молча шла за ним мимо деревьев с огромными разноцветными цветами. Переходя вброд мелкий ручеек, чуть ниже высокого водопада, они увидели жуткое существо, дивно окрашенное, но несказанно страшное по виду, которое устроило себе здесь настоящую купель. Существо заметило их и улетело с громким воплем, оросив дождем водяных капель.
Вскоре они вышли к другой реке и к другому парому Уэмблинга, который использовался, да еще как! Толпа веселых ребятишек превратила его в свою игрушку. Дети перетаскивали лодку от одного берега до другого взад и вперед. Время от времени кто-нибудь валился через борт, что тоже служило поводом для радостного визга. Со смехом и воплями они перегнали лодку к берегу, Потеснились, чтобы дать место Хорту и Талите, и быстро перевезли их на другую сторону. Хорт помог ей выбраться на берег, поднятием рук они простились с ребятами, которые восторженно хихикали и сейчас же стали готовиться к обратному плаванию.
— Совсем забыл об этом, — сказал Хорт. — Дети считают паромы сногсшибательной забавой. Но если им почему-то надо по делам перебраться через реку, они пользуются только бродом.
Пройдя еще немного по лесу, Хорт остановился и сказал:
— Вот одна из тех тыкв.
Талита молча глядела на колоссальный плод, вершина которого уходила в высоту, скрываясь в кронах окружающих огромных деревьев.
— Неужели они всегда вырастают такими гигантами? — воскликнула она.
— Некоторые — да, — объяснил ей Хорт. — Чаще же туземцы срывают их еще маленькими, так как тыквы находят себе широкое применение в хозяйстве. Тыквы таких размеров зреют несколько лет. А вот чего я не знаю, это как они размножаются. Смотрите, тут их десятки.
Он осторожно раздвинул листву и показал ей множество тыкв разных размеров.
— Все они — потомки одного и того же растения, — говорил он. Когда мы в одном месте встречаем несколько плодов разной величины, все они оказываются близкими родичами. Но… нет, не понимаю, как это растение разбрасывает свои семена на такой обширной площади, да еще в лесу…
— Их можно есть?
— Нет, но зато из них делают уйму разных вещей. Кровли для хижин, ящики, гамаки, мебель, дивные барабаны, другие музыкальные инструменты. Для ребятишек они источник радости — из тыкв делают много разных игрушек. Далее — это потенциальные платформы для танцев, а маленькие тыквы хороши для масок. Плети, на которых они растут, идут на нитки. Из ниток вьют веревки и ткут полотно. Удивительно, правда?
Хорт прислонился к одной из тыкв и побарабанил по ней. Раздались тяжелые резонирующие звуки.
— Больше тут смотреть нечего? — спросила Талита.
— Это все, — ответил он жизнерадостно.
— Так. Они и в самом деле удивительны. Я рада, что не стала дожидаться завтрашнего дня, чтобы подивиться на них. Два таких сногсшибательных зрелища, как тыквы и туземный фестиваль, моя нервная система просто не выдержит.
Талита резко развернулась и пошла прочь. Там, где тропинка делала как бы петлю, она умудрилась бросить взгляд назад, не поворачивая головы. Хорт стоял на том же месте, глядя ей вслед.
9
Два ярких костра на пляже не только прекрасно освещали участников праздника, расположившихся на склоне холма, но и отбрасывали блики на пенистые плюмажи бьющихся о берег волн. Между кострами музыкант устанавливал свой инструмент. Эрик Хорт называл его набом. Он был сделан из тыквы, в высоту вдвое превосходившей рост музыканта. Объемом музыкант уступал набу еще больше.
Первое впечатление Талиты было таково: если для игры на набе нужен только один музыкант, то еще двое должны держать инструмент. И эти двое уже сидят на верху тыквы, болтая ногами. Позже, когда они стали лупить по тыкве босыми пятками, она решила, что это барабанщики.
Музыкант задал тон, и туземный праздник начался. Сначала не происходило ничего, если не считать ритмичных звуков «тинг… тинг… тинг», издаваемых струнами наба. Потом заиграл второй музыкант.
Он играл на том же инструменте, что и первый.
Ряды натянутых струн шли вдоль тыквы от хомутика, расположенного наверху, и до деревянного ошейника в самом низу. Наб был не инструмент, а целое скопище инструментов. Все новые и новые музыканты вступали в строй, играя на собственном наборе струн.
Талита насчитала их восемь, но кто мог поручиться, что их на самом деле не больше — с той стороны наба, которая ей не видна. Музыкальный ритм отличался фантастической сложностью.
Затем в дело вступили барабанщики. Их мощные удары проходили пунктиром сквозь глухой рокот струн, подчеркивая появление новых ритмических усложнений своими «бам… бам… бам…». Вокруг наба уже сформировался целый оркестр — барабаны меньших размеров и какие-то другие струнные инструменты. А вот появились и первые ярко одетые танцоры. Юноши встали вокруг одного костра, девушки — вокруг другого.
Потом кольца танцоров стали рваться, перепутываться между собой, меняться кострами. Танцующие лентами зазмеились между группами зрителей. Несколько молодых женщин попытались вовлечь в танец Талиту, проплывая мимо нее. Она отрицательно покачала головой.
— Я не знаю, что надо и как надо.
Хорт, сидевший рядом с ней, вскочил и попытался, взяв за руки, поднять.
— Вперед, — сказал он ей. — Таков обычай. Они выбрали вас почетной гостьей. Просто повторяйте за ними то, что делают они.
Ее дядя, сидевший поодаль, ободряюще улыбнулся.
Что касается туземцев, то они пришли в восторг. В движениях танца не было ничего особенно трудного. Так что Талита сдалась и позволила девушкам увлечь себя.
Ей показалось, что она действует не так уж плохо, хотя на самом деле все оказалось труднее, чем она представляла со зрительского места. Они кружились вокруг костров, время от времени оба кольца расплетались, чтобы пройти сквозь друг друга. Хорт улыбался ей, когда она проплывала мимо. Потом юноши втащили и его в свой круг.
Мужчины перестроились, образовав наружное кольцо вокруг женского круга. Талита увидела, что теперь танцует напротив Хорта. Танец набирал скорость, па становились все более и более трудными, но им удавалось удерживаться на уровне других танцоров, пока не почувствовали, что предел выносливости перейден. Смеясь и хватая ртом воздух, они вернулись на прежние места.
Когда Талите наконец удалось отдышаться, она смогла окинуть взглядом толпу туземцев. Потом толкнула Хорта локтем:
— А почему Далла с Форнри не танцевали?
— Я же говорил вам. Форнри — здешний лидер. Он, видимо, дал обет безбрачия. Они с Даллой любовники, но танцевать им не положено. Далла этим не очень довольна, но приглашений от других мужчин не принимает.
— А какое отношение все это имеет к танцам? — недоумевала Талита.
— Это обручальный танец.
Она не отрывала от Хорта глаз.
— Обручальный? Вы хотите сказать… вы и я…
— Только на Лэнгри, — ответил он с небрежным спокойствием.
Талита с силой ударила его по щеке и убежала во тьму.
