заставлять их приходить к нему, хотя пока что хранил эту мысль в тайне от сыновей. Когда дверь в кабинет открылась, Турок посмотрел на лицо Бекмана, и ему все стало ясно. На нем отразилось, совершенно недвусмысленно и определенно, отвращение. Потом оно снова стало совершенно бесстрастным, и Бекман сделался, как всегда, спокойным и внимательным.
«С каждым разом интереснее», – отметил про себя Турок, с показной сердечностью обращаясь к сыну:
– Джордж, мой мальчик. Заходи, заходи же. Мы с Огденом тут немного понаслаждались твоей библиотекой. У тебя прекрасное собрание сочинений Готорна. Прекрасный переплет. Несколько цветастый на мой вкус, это верно… Я-то сам любитель Мелвилла… То есть, когда есть время почитать… – Радушные слова никого не обманули. – Молодость, как говорится, Огден… золотая молодость… только позавидуешь… сколько хочешь времени для удовольствий…
Турок вынул карманные часы, посмотрел на них, постучал по крышке, поднес к уху, словно никак не мог поверить своим глазам.
– Боже мой, я уже подумал, что эта чертова штуковина сломалась! Мне кажется, мы договаривались, что ты будешь здесь в… – Последние остатки теплоты окончательно выветрились из его голоса.
– Да, отец, извини, я… – Серые экстельмовские глаза Джорджа с ненавистью уставились на Бекмана. «Черт побери, неужели мы с отцом не можем побыть одни хоть на этот раз».
– Не извиняйся, Джордж, – резко оборвал его Турок. – Сколько раз я повторял вам, мальчики. Никогда не приносите извинений! Даже мне. – Старик откинулся в кресле. Ему до смерти надоело только и делать, что учить. И когда же сыновья усвоят его науку? Тони, Мартин, даже Карл, его предполагаемый преемник – им недостает хватки, у них мало здравого смысла. Им не хватает навыков. Но хуже всего обстоит дело с Джорджем: как был, так и остался ребенком, псу под хвост пошли большие деньги и приличное образование. «Ну, хоть для этого предприятия подходит, – напомнил себе старик. Это несколько утешало. – Может быть, Джордж раз в жизни принесет пользу. Конечно, с Бекманом под боком».
Турок позволил себе вздохнуть, затем заговорил приветливее. Нельзя перегибать палку.
– Кроме того, ты задержался, и мы с Огденом сумели обговорить еще некоторые детали. Заходи-ка и присаживайся, ну, что ты там? В последний раз пройдемся по нашим планам по Борнео.
Джордж продолжал мяться у двери. Он понял, что за любезным приглашением скрывается приказ и ничего другого. Он почувствовал себя так, будто снова находится в школе. Его вызвали к директору. Топор уже занесен над его головой. Но все изменится, когда они вернутся с Борнео, обещал он себе. Тогда отец запоет по-другому. Это уже не будет маленький Джорджи в коротких штанишках и с неумытым лицом.
Турок не обратил внимания на нерешительность сына и продолжал говорить тем же непринужденным тоном:
– Итак, насколько я понимаю, ты уже ознакомился со всем этим, Джордж, и знаешь, где произойдет встреча со всеми другими… где будет Пейн… и эти, как их, Айварды, и вообще… Все эти… ну, разные группы…
Турок замолчал только на миг. Слишком много информации никогда не приносит пользы в делах. Джорджу следует сказать лишь то, что ему следует знать, остальное не его дело.
– Но мне представляется полезным еще раз повторить, каковы ваши цели. Положительное завершение этого предприятия имеет очень важное значение для интересов Экстельмов в тех краях, так же как…
– Папа, мы уже сто раз обсуждали это! Чары спали. Джордж вошел в комнату.
– Я знаю, что от меня требуется. Эта работа как раз по мне… Я… Я знаю, что делаю…
Но смелость начала оставлять его, слова стали прилипать к языку, шаги потеряли уверенность.
– Никак не могу понять, папа, почему ты мне не доверяешь…
Таким образом Джордж попытался взбодрить себя, но ноги сами собой зашаркали по полу, и он в полной нерешительности остановился между отцовским креслом и заваленным картами столом. Отец как считал его мальчишкой, так и продолжает считать.
– Ящики уже грузят. Я видел сам. То есть, как их грузят. Когда мы приехали… с семьей… Теперь, наверное, половина уже в трюме. Там такая куча грузчиков… – Джордж остановился в надежде услышать о помиловании, но его не последовало, и он торопливо продолжил: – Я же согласился сделать это, ты ведь знаешь, папа. Я со всем согласился… Я же сказал, когда ты мне сообщил… Я сказал…
Тщательно отрепетированные слова куда-то испарились.
– Помимо этого, я хотел сказать… Вы с Огденом так хорошо, так здорово все придумали и… – Джордж остановился и отвернулся от отца. Опять ничего не вышло, и продолжать просто не имело смысла. Безотчетным движением он поднял руку и принялся приглаживать волосы на голове.
Как всегда, молчание нарушил Бекман. Истолковывать желания великого человека всегда составляло одну из главных обязанностей Огдена.
– Послушайте, Джордж, – разряжая атмосферу, проговорил он. – По-моему, ваш отец не сомневается в вашей лояльности.
Но произнося эти слова, он так расставил акценты, так нажимал на согласные, что все это прозвучало, как сомнение в лояльности, преданности, понимании того, что такое добро и что такое зло.
Джордж не обратил на него никакого внимания. Он впился глазами в отца, а тот в это время постукивал сигарой, сбивая с нее пепел.
– Опять эта чертовина погасла, – проговорил он. – Джордж, тебе нужно обзавестись чем-нибудь получше. Не знаю только, успеешь ли ты это сделать.
Не занятый делами Турок позволил себе легкую улыбку.
– Тот доклад, Огден? – сказал он. – Тот, в правом дальнем углу стола. Передай мне его, пожалуйста. Присаживайся, Джордж.
На палубе дети находились в самом центре праздника. Джинкс стояла у леера и с восхищением смотрела, какие все красивые, особенно ее мама, похожая на королеву на картинке в книжке. Юджиния
