Расположились у окон, каждый у отдельной стены, за четвертой глухой стеной без окон стояла командно-штабная машина. Пока мы ходили за матрасами Бармаков получил у Романенко ящик гранат и два цинка с патронами. Каждый взял по одной гранате, остальные положили в окопчик, специально вырытый под боеприпасы.
Ночь тем временем вступила в свои права. Новогодняя ночь по старому календарю.
Я устроился у окна, выходящем на дорогу. На другой стороне дороги виднелся гараж — в нем расположился соседний пост. Блиндажи обоих постов были расположены так же напротив друг друга.
Занялся чисткой своего автомата, благо ночь выдалась светлая. Вместо оружейной смазки пришлось использовать смесь солярки с машинным маслом, которую выпросил у механика командно-штабной машины. Кулов с Бармаковым осторожно курили, пряча огонек сигареты в кулак, и разговаривали в полголоса. Я слушал их разговор и шуровал шомполом в стволе 'калашника'
— Слушай Леха, — так звали Бармакова, — ты знаешь, какая ночь сегодня? — спросил Кулов.
— Не-а, — вяло промычал тот в ответ.
— Старый новый год.
— Ну и че, — так же вяло спросил Леха.
— Чё — чё, через плечо, в новый год че было забыл?!
— А-а-а, думаешь, и сегодня так будет?
— Не знаю, но надо ко всему быть готовым.
Я собрал свой автомат и тоже закурил. Все было спокойно сегодня нам приказали прежде чем стрелять спрашивать пароль. Мы не всегда это делали, знали: чеченцам зачастую известны все коды, акцент не выдавал боевиков из-за того, что в их рядах появились русскоязычные наемники. Чтобы разогнать сон начинавший одолевать я вышел на дорогу и натянул через нее проволоку. Довольный своей придумкой, вернулся на свое место.
— Надо все-таки отметить старый новый год, — подал голос Бармаков.
— Как, хором спросили Кулов и Марат.
— Ракетами сигнальными, у меня две штуки есть.
Предложение Бармакова было принято с одобрением, среди ракет постоянно взлетавших то там, то тут, эти не вызвали бы подозрений. Как только часы Бармакова показали полночь, все трое выпили вина, после чего запустили ракеты. Опасения были напрасны: со всех постов вверх взвились ракеты, поднялась стрельба из всех видов оружия, трассеры огненными стрелами перерезали небо. На всех постах стали орать. Кулов с Бармаковым поддержали эту какофонию криками и стрельбой. Только я не стал стрелять, не хотелось еще раз чистить автомат.
— Блядь! Че это такое?
Донеслись проклятия, подкрепленные трехэтажным матом: кто-то споткнулся о проволоку перетянутую через дорогу. Я увидел офицера, вдрызг пьяного, с трудом поднявшегося после падения.
Это был начальник тыловых служб, я не знал на какой он должности, но ему подчинялись все тыловики, которых я видел. В отличие от других офицеров он не скрывал знаков различия, на его погонах красовались майорские звезды. Он всегда пренебрежительно относился к своей безопасности и своих людей, но ему все время везло, а ведь он участвовал в этой авантюре с самого начала при этом умудрялся сохранять ухоженный вид и чистоту.
По всей видимости бравый майор шел к капитану Колоскову, с собой у него было две бутылки водки. Ни автомата, ни бронежилета у него не было. Я преградил ему путь:
— Стой пароль!
— Какой пароль военный, зенки протри, не видишь, кто идет! — пробурчал майор и, не обращая больше никакого внимания на меня, пошел дальше.
Бармаков сообразил, что лучше майора отвести самим, поэтому пошел его провожать. А я вернулся в дом. Как только Бармаков вернулся, заступила на пост вторая смена.
Глава 10
А я им пел рок-н-ролльные песни,
Говорил: 'все будет нормально',
И я кричал, им, что мы все вместе, Да как-то слышалось
это как-то банально.
Как мы попали в плен я так и не понял. В комнате полуразрушенного дома нас было около десяти человек. Черные прокопченные лица, грязные бушлаты, испуганные глаза.
Мы сидели и прислушивались к гортанным голосам доносившимся из-за стены. Где-то вдалеке слышались редкие выстрелы и короткие очереди. Я встал и на плохо слушавшихся ногах подошел к разбитому окну. На улице никого не было. 'Здесь мне не жить' — запульсировала в голове мысль, вспомнились рассказы солдат побывавших в плену и чудом вырвавшихся из лап боевиков. Я медленно выбрался в окно, мои товарищи даже не обратили на это внимание, они сидели и отрешенно смотрели на противоположную стену.
Я медленно, шатаясь, пошел по незнакомой улице куда глаза глядят. 'Раз, два, три, раз, два, три' — тупо повторял я про себя и шел, шел, шел. Я ждал, что вот вот и крикнут: 'эй куда пошел русская собака!'. Но все пока тихо. Вот послышался странный звук, похожий на писк шенка.
Подошел к полуразрушенному саманному домишке без крыши и заглянул в пролом. На куске ковра лежал маленький годовалый ребенок. Когда, я подошел малыш замолчал и посмотрел на меня черными глазенками.
— Ах, ты горемыка, — зашептал я и подполз к ребенку на карачках. Трясущимися руками я стал заворачивать маленькое тельце в одеяло, которое он раскрыл, когда дрыгал ручками и ножками.
— Что ж я дурак делаю, — пронеслось в голове, — это же наверняка чеченец, — тем временем малыш совершенно успокоился и стал засыпать у меня на руках.
Я растерялся, — бросить? Зажмурился, передо мной возникли темные глаза малыша. Нет, я не смогу жить и видеть каждую ночь эти глаза.
— А кто тебе сказал, что ты выживешь? — спросил внутренний голос.
— Но он же маленький, — возразил я.
— А ты что же, большой? — с ехидцей возразил мой собеседник, — брось гаденыша спасайся сам!
— Не могу я. Почему мне попался этот малыш?
Борясь с самим собой я поднял ребенка и снова пошел по улице. Он на удивление был тих и спокоен у меня на руках он заснул так как будто был на руках отца.
Ладно, убьют так пусть нас вдвоем убивают, решил я. А если спасусь, значит и ему судьба такая же.
Вдруг меня окликнули: 'Эй парень!'. Я мгновенно покрылся холодной испариной. Голос был женский, но это еще ничего не значило, чеченские женщины как мне рассказывали в пытках пленных бывали зачастую еще изощренней мужчин.
'Ну че встал как баран!' снова окликнули меня, я повернулся всем телом и увидел не молодую уже женщину в платке. Она сурово смотрела на меня, однако, увидев, что у меня в руках, запричитала что-то по своему.
Женщина стояла в проеме калитки, за ее спиной виднелся полуразрушенный домик.
Она поманила меня рукой и я как под гипнозом пошел за ней.
В доме она поставила на стол тарелку с какой-то снедью, которую я тут же обжигаясь и не разбирая вкус съел. Женщина тем временем, ловко перепеленала ребенка и покормила его какой-то снедью. Малыш опять заснул.
