— Правильно! — обрадовался Ахмадей. — На Востоке любят дарить. Но что мы подарим?
Вокруг этого разгорелся спор.
— «Трубку мира», — посоветовал Яша. — По-моему, они любят курить из трубки.
— А если голубя мира? — спросил Ахмадей. — Знаете, такие из пластмассы продаются?
— Можно, — поддержал Яша.
Я тоже решил внести предложение:
— Давайте возьмём с собой книжку.
— Наверно, малайцы не умеют читать по-башкирски, — усомнился Яша.
Так не прошло моё предложение.
«Мы ещё вернёмся когда-нибудь!»
Завтра мы будем далеко! Я лежу без сна, ворочаюсь в постели.
На третьем этаже, выше нас танцуют весёлые люди. Потом они начали петь — хорошо, просто заслушаешься…
Я вздрогнул, услышав гудок паровоза, внезапно ворвавшийся в открытую форточку. Он мне напомнил наш уговор. Сердце моё сжалось. «Если я уеду, то мама останется совсем сиротой», — ужаснулся я. От этой мысли по щекам поползли слёзы.
Желая успокоиться, я стал утешать себя. «Она ещё молодая и здоровая, — думал я. — А когда я вернусь из Малайи и подрасту, то обязательно её отыщу и буду кормить только морожеными и пирожными». Мечта отвлекла меня от этих мыслей.
Снова раздался длинный гудок. Как много поездов, оказывается, проходит мимо нашего города! Об этом я никогда до сих пор не думал. Через час, от силы — два, я уеду на одном из этих поездов…
В углу скребёт мышь. Откуда в новом доме появилась мышь? Скребёт и на сердце. Утром проснётся мама и начнёт меня повсюду искать. Что она скажет, когда узнает, что сын её бросил? Сердце защемило от боли! Но борец за независимость народов должен быть стойким!
Раздался условный свист. Я поднялся, взглянул на спящую мать: ничего она не чувствует! Я осторожно вытащил из-под койки вещевой мешок отца. Звякнула кружка. Я испугался, что разбужу маму. От шума проснулась серая кошка с белой головой. Я её очень любил. Нагнулся и поласкал её. Вот ведь не понимает, что человек уходит на борьбу за правое дело!..
Во дворе меня ждали с нетерпением.
— Что долго? — спросил Ахмадей.
— Всё в порядке? — поинтересовался Яша.
У моих товарищей тоже были вещевые мешки. А у Ахмадея ещё и котелок. Яша то и дело поглядывал на компас. Мы сейчас напоминали туристов. На ногах — ботинки, на голове — фуражки, как положено. Только глаза у Яши и Ахмадея были такие вытаращенные, каких у туристов, наверное, не бывает.
— Пошли, что ли? — спросил Ахмадей. Яша и тут не сдержался.
— Одну минутку, — проговорил он. — Надо написать прощальное слово, девчонкам на зависть…
МЫ ЕЩЕ ВЕРНЕМСЯ КОГДА-НИБУДЬ! — вывел он на стене.
— Так пойдёт?
— Ладно! — согласился Ахмадей. — Ну, пошли… Последний раз оглянулся я на свой родной дом.
Здесь я прожил немного, а каким родным и близким он для меня стал! Мне хотелось крепко-накрепко ухватиться за жестяную водосточную трубу и больше не делать ни шагу.
— Пошли быстрее! — напомнил Ахмадей. — Опоздаем.
Он говорил так, точно у нас билеты могли пропасть.
К моим ногам как будто цепи привязали… Нет, не хотелось мне убегать из дому! Пройдя немного, я остановился.
— Я не могу убегать из дому! — воскликнул я. — Мне маму жалко и перед ребятами стыдно…
Оба моих товарища остановились тоже. Яша засмеялся:
— Ну, хватит! Маленький, что ли?.. Я молча поплёлся за ними.
На вокзале
Ночью на вокзале бывает мало народу. Тут каждый на виду.
Мне казалось, что случайные пассажиры и железнодорожники на нас посматривают с подозрением. А мы ходили с независимым видом, стараясь показать свою самостоятельность.
В тот самый момент, когда мы пытались проскользнуть на перрон, к нам неожиданно подошёл молодой милиционер в дождевом плаще.
— Здравствуйте, ребята! — сказал он, подавая нам руку. — Ручаюсь, что собрались в дорогу! Я сам в детстве очень любил разные путешествия.
— В дорогу, правильно, — неуверенно ответил Ахмадей.
— Так я и думал. Значит, не ошибся. Хочу дать вам один совет. Как говорится, предупредить вас. Простите, что привязываюсь, но служба у меня такая канительная…
Мы насторожились.
— От чего хотели предупредить? — живо спросил Яша.
— В дороге будьте осторожны: поезда нынче не бегут, а почти летают. Скорость какая! Не удержишься — и баста…
Мы молчали.
А Яша ответил за нас всех, чтобы не показаться невежливым.
— Да, теперь на ступеньках не проедешь…
Милиционер оказался не таким навязчивым, каких мы привыкли видеть на улицах города. Он нам здорово понравился.
— Как с питанием? Достаточно ли забрали с собой? Ведь не всегда сойдешь с крыши… — с беспокойством спросил он.
— Хватит, — подтвердил Яша.
— На четыре дня взяли?
— На четыре.
— Значит, на Кавказ?
— Куда же еще! — быстро согласился Ахмадей. Яша сердито обернулся в его сторону но ничего сказать не успел: опять заговорил милиционер.
— Вот что, ребята, — предложил он. — Не стоять же нам тут! Еще народ соберется. У всех на виду стоим. Пойдемте ко мне в комнату. Там можно говорить сколько хочешь. Никто не помешает. Вам же харьковский поезд? Верно?
Яша оглянулся, точно собираясь бежать:
— Э, нет! Нам в комнате нечего делать. Нам и тут хорошо.
Милиционер оказался очень догадливым:
— Ах, вы боитесь прозевать свой поезд? Вы об этом не беспокойтесь. Без меня тут ни один поезд не отходит. Окна моей комнаты выходят на перрон, и мы обязательно увидим, как подойдет харьковский…
Нам ничего не оставалось делать, как последовать за симпатичным милиционером. Только при входе Яша мне шепнул:
— В случае чего — прыгай в окно! Понял?
Я кивнул головой.
Сняв свой плащ, милиционер спросил:
— Вы сегодня не были на стадионе? За кого вы болеете? Я сам стою за «Динамо».
Это рассердило Яшу:
