Мешковский ответил раздраженно:
— У тебя что, нет других забот?
— Чего злишься? Вот думаю, правильно ли ты поступил. Такие женщины не часто встречаются. Может, лучше было бы наплевать на свое самолюбие и извиниться перед ней? Ради такой девушки не грех забыть ненадолго о своих убеждениях.
— Ты это. Брыла, брось… Хочешь поссориться со мной?
— Ладно, не сердись. Это я нарочно. Просто хотелось слегка подзадорить тебя.
— А где ты собираешься жить? — вмешался в разговор Казуба.
— Найду себе где-нибудь квартиру.
— Зачем искать? В нашу комнату можно поставить еще одну кровать — и проблема решена, верно? — предложил Брыла.
— Если это устраивает Мешковского, — охотно согласился Казуба. — Для нас это было бы удобно. Втроем-то всегда веселее.
Часть четвертая
I
Брыла обычно просыпается первым. Еще темно, комната тонет в густом, убаюкивающем мраке. Глубокая тишина навевает сон. Теплая постель согревает расслабленное тело. Как бы продлить это удовольствие еще на полчасика! Ну хотя бы на пять минут!
Брыла не поддается искушению. Он сбрасывает с себя одеяло и одним махом выскакивает из кровати на середину комнаты, включает свет, прогоняя остатки сна. С шумом умывается. Натыкается на табуретки. Насвистывает какую-то мелодию. Однако Казуба еще спит. Пора его будить, но сделать это не так-то просто. У командира батареи необычайна крепкий сон.
Когда тот наконец просыпается, Брыла уже собирается уходить. Хорунжий с завистью бросает взгляд на спящего Мешковского и исчезает в сумерках наступающего утра. До училища всего несколько сот метров. Утреннюю зарядку заменяет короткая пробежка.
И Брыла и Казуба немного завидуют Мешковскому. У него есть еще время поспать. Ему не нужно, как им, восполнять пробелы в образовании. При случае Брыла шутя говорит ему об этом. Мешковский почему-то обижается. Наутро он совершает «героический» поступок: встает вместе с Казубой. Что-то читает, учит. И это продолжается дня два. На третий день, проснувшись, Мешковский долго лежит на кровати, наконец отворачивается к стене и натягивает на голову одеяло.
Казуба слегка подтрунивает над ним.
— Что делать — у каждого свои слабости, — ворчит с обидой Мешковский. — Я, например, люблю поспать.
И больше уже не пытается лишать себя этого удовольствия. Тем не менее с того памятного воскресенья он здорово подтянулся. Изучал материальную часть, пополнял знания по тактике. Эти занятия не доставляли ему особых хлопот. Обстановка в квартире способствовала учебе.
Курсанты быстро привыкли, что Брыла ежедневно является в батарею за полчаса до подъема. Он входит, слегка запыхавшись, принимает рапорт от дневального и, здороваясь с ним, задает один и тот же вопрос:
— Как жизнь?
До подъема они беседуют. Брыла безошибочно угадывает, что интересует курсанта, и время бежит быстро, надо только не прозевать подъем.
Вспоминают детство и школьные годы, довоенную жизнь и гитлеровскую оккупацию. Говорят о своих любимых занятиях и планах на будущее.
Вряд ли кто в батарее догадывается, что эти утренние беседы, задушевные и непринужденные, являются важным фактором воспитательной работы Брылы. Хорунжий придает им огромное значение, они помогают поближе узнать каждого курсанта, понять настроение.
Благодаря этим беседам курсанты относятся к нему с большей симпатией. Ребята видят, что он такой же, как и они, и ничем особым не отличается. После подъема Брыла отправляется в преподавательскую и начинает читать. Но, как только дневальный объявляет построение на зарядку, снова появляется в коридоре, наблюдает за курсантами.
Осенний день наступает поздно, утренний рассвет хмурый и промозглый. Зарядка проводится на плацу перед училищем. Не каждому курсанту удается побороть себя, чтобы выйти без сожаления из теплого помещения на улицу, где слякоть и холод.
Первые дни Брыла молча присматривался к своим подопечным. Однажды во время утренней поверки он подал команду:
— Курсант Куделис! Выйти из строя!
Тот выходит с недоуменным выражением на лице. Он смущен — видимо, совесть у него не совсем чиста.
Брыла говорит серьезно, хотя глаза его светятся улыбкой.
— Расскажите, Куделис, какие тактические приемы вы применяете, чтобы обвести вокруг пальца командира, а самому не ходить на зарядку?
Ну и врезал ему хорунжий! И вообще-то он мастак на такие штучки! Стекла в окнах задрожали от хохота. Куделис стоит красный как рак, пытаясь что-то бормотать в оправдание. А его товарищи все еще продолжают смеяться. Даже старшина Зубиньский, обычно невозмутимый, и тот тихонечко хихикает.
А результаты оказались неожиданными.
Курсанты перестали игнорировать утреннюю зарядку, старшине уже не приходится разыскивать их по разным уголкам, в коридоре и помещениях батареи и силой выгонять на плац. Так Брыла сумел добиться того, за что давно и безуспешно боролись многие командиры.
На утренней поверке хорунжий обращает внимание курсантов и на их внешний вид. Те постепенно подтягиваются, выглядят стройнее. Впрочем, не только они.
Как-то вечером, за ужином, Брыла спросил Казубу:
— У тебя есть костюм?
Командир батареи посмотрел на него с удивлением.
— А почему это тебя интересует?
— Я разговаривал со старшиной… Надо подогнать твой мундир.
Казуба настолько удивился, что даже отложил вилку.
— Тебе что, делать нечего?
— Да ты посмотри, мундир висит на тебе как на вешалке.
Чтобы скрыть обиду, Казуба склоняется над тарелкой и тут же иронически замечает:
— Я и не стремлюсь соперничать с Чарковским…
— Дело не в этом. Ты должен иметь приличный вид. Нельзя относиться к этому небрежно, — категорическим тоном заявляет Брыла.
Командир батареи молчит. Настроение у него испорчено на весь день. Но Брыла от своего не отступает. И через несколько дней Казуба является на построение в хорошо подогнанном мундире, вызвав тем самым сенсацию во всем училище. Теперь все видят, какой представительный поручник Казуба.
Брыла все чаще думает о нем: «Золото, а не парень…» Это определение как нельзя лучше подходит к Виктору Казубе. Прекрасный товарищ, опытный наставник, хороший, хотя порой и чересчур уж мягкий, командир. Главная черта его характера — настойчивость. Учился он много и упорно, стремясь постичь тонкости артиллерийской науки. Казуба не ограничивался книгами. Он присутствовал на всех полевых
