искорёженного металла от правого бока до руки «Ягермеха». Это начисто сорвало руку, и двуствольный придаток завертелся в полёте, врезавшись в машину на воздушной подушке, достаточно неудачливую, чтобы припарковаться на этой улице.
Скорее всего, владельцу было уже всё равно, думал Грейсон, вгрызаясь в броню «Хайлэндера» своей автопушкой. Большая часть обитателей города были уже давным-давно эвакуированы. Уставившись на мех на своём обзорном экране, Грейсон подумал, что тот выглядел недавно отремонтированным, а его броня была крепка. Это, очевидно, была не стандартная модель. От ужасающих разрушений и типа повреждений, нанесённых «Ягермеху», он догадался, что вместо обычной гаусс-пушки на «Хайлэндере» установлена ультра-автопушка класса 20. Это оружие может быть ужасающе эффективным на такой дистанции, и способно пробить броню в любом месте на его «Темпларе».
Когда Грейсон начал отступать, надеясь увеличить расстояние между собой и «Хайлэндером», он услышал предупреждение о захвате противником цели, затем последовал град ракет ближнего действия, летящих в него. «Чёрт, – подумал он, – сколько самонаводящихся ракет у этой штуки?» Противник мог превзойти его по количеству вооружения, возможно в значительной степени.
Всё ещё двигаясь спиной вдоль улицы, Грейсон поднял оба ствола автопушек и выпустил ещё одну длинную грохочущую очередь. На вид бесстрастный, «Хайлэндер» просто снова поднял правую руку в направлении помощника Грейсона.
– Джонатан! Катапультируйся! – уже повреждённый «Ягермех» никак не смог бы снова выдержать такой урон. Видимо, даже Джонатан понял, что сарказм прямо сейчас был неуместен, и тишина повисла на канале, когда верхушку его меха снесло взрывом. Пока потоки смерти из «Хайлэндера» систематически обрушивались на правый бок машины и пробивались внутрь, пилотское кресло Джонатана вылетело на ракетных двигателях из кабины обречённого «Ягермеха». Он пролетел по дуге через несколько улиц, прежде чем, наконец, раскрыл парашют. Грейсон надеялся, что Джон не потеряет сознание при приземлении, а то он может замёрзнуть до смерти.
Зная, что он расходует свои бронебойные боеприпасы в ужасающем темпе, – боезапас, который он не сможет восполнить, – он в третий раз открыл огонь из своих автопушек. Он также добавил свои четыре средних лазера повышенной дальности и самонаводящиеся ракеты ближнего действия.
С «Ягермехом» было покончено, и «Хайлэндер» повернулся как раз вовремя, чтобы принять всю тяжесть удара Грейсона, одновременно начиная свою атаку.
Сам воздух горел и корчился под крутящимися потоками металла, пульсацией нефритовых дротиков, вспышек алых лучей, мерцающими огнями и расширяющимися инверсионными следами – на свободу была выпущена колоссальная разрушающая мощь двух гигантских боевых машин.
Взрывы ярко полыхали, покрыв «Темплар» Грейсона, который споткнулся и упал вперёд. Лампы аварийной сигнализации добавляли своё мерцание к перегрузке зрительной информации, и сигналы тревоги слились в бесконечной какофонии. Он был оглушён, и его разум просто отключился на мгновении.
– Сэр! Грейсон! Эдисон! Вы там? – крик отдавался так, будто кто-то непрерывно стучал по его голове деревянной колотушкой, пытаясь воспользоваться черепом, как литаврой. Боль начала уменьшаться, и, возвращаясь к действительности, Грейсон понял, что висит лицом вниз, и ремни безопасности – единственное, что не давало ему упасть с кресла пилота на панель управления. Он медленно поправил нейрошлем, который соскользнул набок во время падения «Темплара», и снова поднял свою машину на ноги. Он пытался говорить тихо, потому что его голова всё ещё гудела эхом от сильного удара, но активируемый голосом микрофон не улавливал шёпот. Собрав волю в кулак, он заговорил громче:
– Да, я тут, вроде бы. Субалтерн-офицер Тонковиц… Адела, это ты?
– Да, сэр.
Грейсон внезапно вспомнил ужасную битву, в которой он находился, и быстро осмотрел улицу, но «Хайлэндера» не было нигде видно.
– Адела, «Хайлэндер», где…
– Нам удалось оттеснить его ненадолго, сэр, – пока Адела говорила, Эдисон осознал, что возле него стоит не только её «Куикдро». Он увидел «Эксмана» субалтерн-офицера Даррей, а также «Катафракт» субалтерн-офицера Хольцмана. – Сэр, они прорвались по всему этому сектору. Мы заставили «Хайлэндер» отступить лишь временно. Он вернётся, возможно, с подкреплением. Мы должны сами отступить прежде, чем позволим себя обойти.
Грейсон задумался на мгновение, а затем сказал безжизненным голосом:
– Ты права, Адела. Отступаем.
Он чувствовал себя опустошённым, когда его копьё направилось в глубину города. Теперь, когда он прислушивался, внешние микрофоны меха улавливали звуки битвы, звуки, которые казались тревожно близкими. Временами он мог даже видеть ослепительные вспышки разрывов в нескольких улицах от себя.
Он потерял сознание, когда сражался с «Хайлэндером», и стыдился этого. После той самой битвы в мемориальном парке, где он потерял какую-то не поддащуюся определению искру, он сражался почти механически. В каждом задании с тех пор Грейсон чувствовал, что потерял синхронность со своим «Темпларом», почти как если бы настройки мозговых волн нейрошлема не совпадали с его собственными. Словно он стал иным человеком, чем прежде. Тем не менее, этот раз был худшим. Совершенно не замечать происходящего вокруг… это было тошнотворно.
Грейсон устало тащился по продуваемым ветрами улицам, и звуки битвы напоминали ему о том, что противник смог пробиться к Сасо даже после того, как люди герцога потратили шесть месяцев на упорную оборону. Он понял, что умер в тот день, в мемориальном парке. Его дух погас, а тело всё ещё не осознало это. Но сегодня тело догонит душу. Сегодня будет его день смерти.
27
Есть кто живой? Это Джейсон Дилабио, веду радиопередачу из Сасо, 224-я улица, угол 74-й авеню, и я не видел ни одного живого горожанина за целых три дня, хотя я делал вылазки в ближайшие кварталы. Всё что я видел – это разрушенные, пустые здания, вооружённые солдаты, передвигающиеся тайком, и сотрясения, возвещающие о приближении меха. В подобных случаях я давал дёру, так что я был достаточно удачлив и не видел пока ни одного.
Но тела… Господи, это ужасно. Только что видел женщину, держащую своего ребёнка. Кажется, обломки здания, мимо которого она проходила, упали на неё, рухнув на голову – возможно, случайный выстрел меха обрушил фасад. Кажется, она пыталась баюкать младенца, когда упала, и я не видел никаких ран у ребёнка... Он замёрз насмерть.
Чем мы стали? Мы сумасшедшие животные, убивающие друг друга, и за что? За правителя в сотне световых лет отсюда, который никогда не видел мою погибшую мать, никогда не совершал покупки в том, что когда-то было «Джеррис Маркет» в конце улицы, никогда не посещал «Фриз», местный танцевальный клуб, и который даже никогда не ступал на нашу планету!
Мой отец сражался и умер за первого принца в четвёртой войне, потому что он верил, что его сеньор лучше представлял себе наше светлое будущее. Я рыдаю от радости, что мой отец не дожил до этого светлого будущего.
