имел очень смутное представление. По воскресеньям все сходили на остановке в центре города. Он хотел было расспросить, где кто живет, чтобы развозить всех по домам, но что-то подсказало ему, что многие предпочли бы незаметно раствориться в темноте города и вряд ли захотят, чтобы остальные увидели, где они живут, какой у них дом или квартира. Том нередко замечал машину, припаркованную неподалеку от того места, куда приезжал автобус; и сидящий за рулем невысокого роста блондин в темных очках радостно махал Руперту Грину. От цепкого взгляда Тома не ускользало ничего, но остальные едва ли обращали внимание на того юношу; однако, ясно, что Руперт вряд ли захочет, чтобы люди об этом узнали. Иногда он видел, как Ди Берк открывает дверцу большой машины, где ее ожидал мужчина значительно более старшего возраста. О нем ни сама Ди, ни ее родные в Ратдуне не упоминали, значит, с большой степенью вероятности можно предположить, что мужчина этот тайный и не очень законный. Но сколько Том ни гадал, ни присматривался, он так и не мог выяснить, чего страшится юный Кев Кеннеди. Раньше он таким не был: Кев славный парень, к тому же единственный из братьев, кто решился уйти из-под отцовской опеки, от бутербродов с ветчиной и радио, которое трещит с утра до вечера. Но уже целый год или около того он сам не свой.
Силия живет с коллегами-медсестрами. В квартире их шестеро, и судя по всему, они прекрасно устроились: у них два телевизора, стиральная машина, а в задней комнате стоит в разложенном виде гладильная доска. По словам Силии, не случалось ни разу, чтобы кто-то кому-то сказал хоть одно грубое слово, и для девушек, которые пока не вышли замуж и не поселились в собственном доме, это просто идеальный вариант. Нэнси Моррис живет в одной квартире с Мэйред Хили; просто удивительно, как Мэйред, такая славная и жизнерадостная, ее терпит. Он как-то случайно встретился с ней на вечеринке, и она ему поведала, что самый последний фокус Нэнси - разнюхать, в каких супермаркетах проходит дегустация, ворваться туда незадолго до закрытия, выпить суп из бумажных стаканчиков или проглотить кусочки сыра, наткнутые на зубочистки, и по возвращении домой торжествующе заявить: «Я уже поужинала!» В тот вечер, почти три месяца назад, Мэйред сказала, что собирается с духом, чтобы попросить Нэнси съехать – видимо, еще не собралась. Бедняга Мики хороший человек, Том был бы ему очень рад, если бы он только перестал шутить – его чувство юмора крайне тяжело переносить. Он садится на тот же маршрутный автобус, что и Джуди Хики: поворачивая в сторону дома, Том не раз видел, как они беседуют на остановке.
Но никому не известно, где живет Том - это точно. Он давно научился не давать прямых ответов, причем так хитро, что каждому казалось, будто ему все объяснили, и свой вопрос никто не повторял. Когда Нэнси Моррис спросила, сколько он платит за квартиру, он ответил, что точную цифру назвать сложно, и это мисс Моррис вполне устроило. Руперт как-то поинтересовался, в какой части города он живет, и Том сказал, что Руперт наверняка знает, какие дома пользуются спросом. Иногда, стоя в очереди, например, за билетами в кино, он развлечения ради разглядывает людей и пытается угадать, где они живут; и Руперту, наверное, такое развлечение пришлось бы по душе, ведь он работает на рынке недвижимости. Руперт согласился и с воодушевлением принялся рассказывать, до чего порой странные запросы у людей, которые приходят к ним в контору. Он больше не спрашивал, где Том живет, и в то же время у него не создалось впечатления, что с ним обошлись невежливо и оставили вопрос без внимания.
Ди Берк сообщила, что ее брат живет во грехе.
- Просто безобразие, - сетовала она, - парням это сходит с рук, а девушкам – почему-то нет.
И вдруг у Тома спросила:
- А может, и ты живешь во грехе?
- Не знаю, - ответил он. – Не очень понимаю, что значит это слово. Нам в школе толком не объяснили. А вам?
Ди мрачно ответила, что у них школе объясняли непрестанно, и так их этим замучили, что в конце концов сил грешить просто не осталось – наверное, они этого и добивались. Но выяснить как Том живет ей, тем не менее, не удалось. В Ратдуне его называли белой вороной Фицджеральдов – он один не влился в семейное дело, отказался строить империю и занялся в Дублине какими-то художествами. Но если имя его всплывало в беседе каких бы то ни было трех человек, то выяснялось, что относительно того, кем он работает, у них три различных версии. В маленьком городке всегда будут сплетничать, думал Том, это неизбежно – отсюда и выдумки. И при этом у Ди есть мужчина, у Руперта приятель, у Кева карточные долги, или что там его гложет, а дома никому ничего неизвестно, в том числе и про жизнь Тома. В Ратдуне лишь один человек знает, как Том живет и почему: его мама.
Но никому бы это и в голову не пришло. Мама ахала и охала, глядя на его одежду, и тяжко вздыхала, взирая на автобус – она сокрушалась искренне. Ей на самом деле хотелось бы, чтобы ее сын водил приличную, не внушающую подозрений машину и одевался поскромней, выбирая приятные неброские цвета, как остальные ее сыновья, которые носили серые штаны и коричневые куртки, а на воскресную мессу облачались в пиджаки, белые рубашки и тесные галстуки. Когда отец ругал все подрастающее поколение вообще и «молодого человека» в частности, мама тоже мягко его упрекала. Если бы кто-то незнакомый наблюдал за ними, то наверняка решил бы, что она соглашается с мужем. Кто бы мог подумать, что Том – ее спаситель?
Пег Фитджеральд и в пятьдесят два года можно было назвать красавицей. Она всегда следила за собой - ни единый волосок не выбивался из прически; она носила вязаные костюмы сиреневого или темно- зеленого цвета и какую-нибудь подходящую брошь, летом переходила на более легкие льняные юбки и блузки тех же самых тонов, и за много лет почти совсем не изменилась. Три раза в год в большом городе она делала химзавивку и раз в неделю по пятницам укладывалась в парикмахерской у Шейлы О’Райли, племянницы приходского священника. В Ратдуне бизнес Шейлы большой прибыли не давал, но ее, похоже, это не беспокоило. Она всегда была жизнерадостной, и если стричься никто не желал, занималась вязанием, обеспечивая себе скромный приработок. Она часто приговаривала: побольше бы таких клиентов, как миссис Фицджеральд, которая каждый раз просит делать одну и ту же укладку.
Каждый день миссис Фицджеральд работала в магазине. Сувенирная лавка была ее детищем, и доход приносила немалый. Всякий раз, когда поблизости останавливался экскурсионный автобус, в мастерской Фицджеральдов звенел кассовый аппарат. Там продавались шали, рулоны твида, глиняные изделия – широкий ассортимент на любой вкус. Здесь весь Ратдун покупал друг для друга подарки. Пег не сразу убедила семью, что идея удачная, но теперь к ней относились с большим уважением. Она также была уверена, что в деле должны участвовать только члены семьи. Разумеется, когда мальчики женятся, жены будут работать вместе с ними. Одна потенциальная невестка даже разорвала помолвку, возмутившись тем, что ей придется уволиться из банка, а неоплачиваемая работа в магазине – это единственное, что ей сулил брачный контракт. По мнению Тома, девушка проявила характер, но остальные члены семьи, включая горе-жениха, дружно постановили: если она такая строптивая, то скатертью дорога.
Том давно заявил, что работать в магазине не будет; ссор никаких не последовало, ответом ему было только молчаливое презрение. Он разумно рассудил, что для трех его братьев и двух сестер будет лучше, если они сразу усвоят, что не стоит возлагать на него надежд, и что планы на будущее следует строить, не рассчитывая на него. Он так решил еще в школе. Но в дестве все о чем-то мечтают - стать машинистом, например, - и тогда его слова всерьез никто не воспринял. А он хотел уехать в Дублин и пожить в городе. Просто пожить, если не найдется занятие по душе, можно и не работать; а потом отправиться в Америку, в Париж или Грецию. Если уметь обходиться без излишеств - без уютного дома, большого количества вещей и обильной пищи, то денег много не потребуется. Всем казалось, что он передумает.
В аттестате у него было много высоких отметок - куда больше, чем у братьев, которые метили в акулы бизнеса и мечтали освоить рынок в других городах, открыть новые филиалы, и воплощая идею мамы, казавшуюся когда-то смешной, распространить сеть сувенирных лавок по всей Западной Ирландии. Учителя, обучавшие всех Фицджеральдов, сочли, что Том из них самый способный, но в свои восемнадцать лет он проявил редкую твердость характера. Он получил документ об образовании, а теперь, разрешите, будет жить так, как сочтет нужным. Отец нехотя предложил оплатить учебу в университете, но Том поблагодарил его от всей души и решительно отказался. Он желал лишь одного: чтобы его оставили в покое. Он не свяжется с дурной компанией, и, если родители не против, будет часто приезжать в гости, так что они сами смогут удостовериться, что с ним все в порядке. Станет ездить автостопом. Будет получать пособие, и само собой, ничего позорного в этом нет. Кто его увидит в Дублине, помилуйте, кто про это узнает? Разумеется, это честно - в наше время люди так и живут: богатые платят налоги, чтобы те, кто победней, не остались
