— Ну, как?
— Ох, Мэриголд… — устало произнес он.
— Хватит твоих «Ох, Мэриголд»! Согласись, я представила тебя в самом выгодном свете. Разве не слышал? Как я сказала: мне повезло, что я с тобой работаю? Уверена, теперь он будет о тебе лучшего мнения.
— Подозреваю, он думает, что ты со мной спишь, — сказал Десмонд.
— А что, я не прочь.
— Ты самая замечательная девушка на свете.
— А как насчет твоей жены? — спросила Мэриголд.
— О, ей, полагаю, не очень пришлось бы по душе, если б я с тобой… Нет-нет!
— Я хочу сказать, разве она не «самая замечательная девушка на свете» или, во всяком случае, была ею когда-то?
— Она замечательная, правда замечательная, — проговорил он бесстрастно.
— Значит, плохо мое дело, — Мэриголд всячески старалась расшевелить его.
— А Палаццо не самая большая дрянь. Вот тебе отличное ирландское выраженьице: если говоришь о человеке, что он не самая большая дрянь, то это скупая похвала.
— Так он не дал тебе от ворот поворот? — просияла Мэриголд.
— Дал, еще как дал.
— Вот черт! Куда? Когда?
— Скоро, через недельку-другую, когда Фрэнк вернется.
— Фрэнк никуда не уезжал! — в бешенстве воскликнула Мэриголд.
— Да, но видишь ли,
— И куда тебя теперь?
— Куда придется… Разъездная должность, вероятно.
— Ну почему, почему все так плохо!
В ее глазах светилась нежность, крупное красивое лицо было исполнено участия, и она закусила губу, возмущаясь такой вопиющей несправедливостью. Ее сочувствие было для него нестерпимо.
— Ничего, Мэриголд, не так все плохо, даже наоборот. Я не вижу здесь ничего такого, ради чего стоило бы кидаться в битву, разве не так?..
Он театральным жестом обвел кругом рукой.
— Но кочевая работа…
Десмонд видел, как она расстроена. Нужно ее успокоить.
— Это интереснее, чем сидеть здесь и не иметь никакой перспективы. Я буду заглядывать к тебе время от времени, для поднятия настроения.
— Тебе сказали причину?
— Реорганизация.
— Провались она пропадом. Ты ничего такого не сделал, не могут же они отнять у тебя работу!
— Может, в этом все и дело. Наверное, от меня действительно нет никакого толку.
— Ради всего святого, Десмонд. Ты менеджер, и здесь уже столько лет.
— Менеджером я и останусь… на словах. Только по какой части? Хотя скоро мы все узнаем.
— Скоро — это когда якобы вернется Фрэнк?
— Тсс…
— Мне казалось, вы с ним большие друзья.
— Так и есть, Мэриголд, не начинай все сначала, прошу тебя!
Она посмотрела на него проницательно и вдруг выпалила:
— Хочешь сказать, сегодня тебе предстоит серьезный разговор с женой, да?
— В некотором роде.
— Ну так можешь порепетировать со мной.
— Нет, спасибо. Я знаю, ты мне желаешь добра… Она увидела в его глазах слезы.
— Да, желаю, и я вот что тебе скажу: если твоя жена не понимает, что ты один из самых лучших…
— Понимает, понимает.
— …тогда мне придется заявиться к тебе домой и объяснить ей, что у нее в распоряжении самый шикарный парень, а если она и этого не поймет, я ей башку откручу!
— Нет, Дейрдра все поймет. У меня будет время хорошенько все обдумать, и я сумею ей правильно объяснить ситуацию и виды на будущее.
— Я бы на твоем месте не стала тратить время и что-то обдумывать. Просто позвони ей, пригласи на обед, найди приятное местечко со скатертями на столиках, закажи бутылочку отличного вина и выложи ей все начистоту: никакого будущего у тебя нет.
— Каждый поступает так, как находит нужным, Мэриголд, — твердо сказал он.
— А некоторые, Диззи, вообще никак не поступают, — сказала она.
Это был тяжелый удар.
В безотчетном порыве она бросилась к Десмонду, и он почувствовал, как Мэриголд сотрясается от рыданий в его объятиях.
— Язык у меня без костей… — всхлипывала она.
— Ну, ну, ну…
Волосы у нее были душистые, точно яблоневый цвет.
— Я хотела тебя ободрить, а сама… видишь, до чего доболталась.
Постепенно она пришла в себя. Он осторожно выпустил ее и, отстранив от себя, с теплым чувством посмотрел на эту милую австралийку, ровесницу его Анны или, быть может, чуть старше. Тоже чья-то дочь, кого-то на другом конце света, кто ведать не ведает обо всех этих ее работах и о том, как она выкладывается. Десмонд молчал и просто смотрел на нее, пока она, шмыгая носом, не успокоилась.
— Вот потеха была бы, если б старый жиртрест вернулся и застукал нас обнявшимися. Его подозрения разом бы подтвердились.
— Он бы задохнулся от ревности, — галантно заверил Десмонд.
— Да-а, жди…
— Я, пожалуй, пойду.
— Если тебя будут спрашивать, скажу, что ты практикуешься в кочевом образе жизни, — ухмыльнулась она.
— Не надо ничего им говорить. Вот всегда он так.
Он позвонил Фрэнку из автомата у входных ворот. — Не уверена, что мистер Куигли у себя… Можно узнать, кто его спрашивает?
Продолжительное молчание. Явно совещаются.
— Нет, мистер Дойл, к сожалению, мистер Куигли в отъезде по делам. Разве вам не сообщили? Полагаю, секретарь мистера Палаццо должна была поставить вас в известность…
— Разумеется, — кротко согласился Десмонд, — я просто хотел узнать, не вернулся ли он.
— Нет-нет. — С ним разговаривали строго, будто с ребенком, никак не желающим понять очевидных вещей.
— Если он появится, передайте ему… передайте…
— Да, мистер Дойл?..
— Да нет, не стоит… Скажите просто, что звонил Десмонд Дойл и ничего не сказал. Как всегда.
— Простите, но я не совсем…
— Вы все расслышали. Но я повторю.
Десмонд проговорил свои слова заново и, вслушиваясь в них, испытывал какое-то удовлетворение. Уж не сходит ли он с ума?
Утро было в самом разгаре, и он вышел из массивных ворот «Палаццо» со странным чувством свободы. Будто школьник, отправленный с уроков домой по нездоровью.
Он вспомнил, как давным-давно они с Фрэнком прогуливали уроки в «Братьях». Они говорили
