И во второй раз заслужил шумное одобрение компании.
«Неблагодарность», «жестокость», «коварство» – вот слова, приходящие на ум, когда мы рассуждаем о жизни. К счастью, нередко всплывает еще и слово «неожиданность». Если жизнь становится невыносимой, так и знайте: где-то поблизости спрятан сундучок с сокровищами.
К концу разговора, кажется, показался свет в конце туннеля.
– Раз уж мы лишены домашних радостей, нужно искать в других местах, – высказал свое мнение Тарантино.
Наступила мрачная тишина, нарушаемая лишь громким сопением присутствующих.
– Есть что-нибудь на примете? – рискнул спросить Сарконе.
На Тарантино снизошло озарение.
– Горничная, – произнес он прерывистым голосом.
– Молодая, – уточнил Эскобар, тоже жаждавший лавров. – Та, что приходит убирать вместе со старухой.
– Ни в коем случае! – упрекнул их Риверо. – Разве вы забыли, что горничная в отеле – существо неприкасаемое, священное? Для постояльцев, конечно. Подумайте хорошенько, во что иначе превратится почтенное заведение? Если хотите, почитайте правила проживания. Или проверьте на практике.
– А где взять правила? – спросил Тарантино.
Слегка поразмыслив, Риверо ответил с уверенностью:
– Внизу у швейцара.
– А что делают с теми, кто их нарушает?
– Вышвыривают вон.
– Давай все-таки прислушаемся к этому ненормальному, – предложил Эскобар, обращаясь к Тарантино. – Речь идет о нашем добром имени.
Сарконе согласился:
– Один неверный шаг, и что станет со всеми нами?
Риверо поддержал его:
– Вспомните, о чем говорил наш сопровождающий: ступив одной ногой в самолет, мы автоматически превращаемся в посланцев родины.
Тарантино, Сарконе и Эскобар ушли наверх. Оставшись в одиночестве, Риверо покопался в глубинах памяти и ощутил скрытое беспокойство относительно мотивов своего недавнего поступка – перед тем, как собрался насладиться триумфом. Кто-то когда-то рассказал ему что-то о горничных в отеле, которым предписывается быть недоступными. «Я проявил такую твердость (подумалось ему), потому что за границей мы должны уважать законы гостеприимства, любой ценой избегать ненужных столкновений и вести себя безупречно».
На следующий день в обеденный час троица не появилась в ресторане отеля. Риверо посвятил вечер покупкам. По возвращении, падая от усталости, он решил посидеть немного за столиком бара, прямо на тротуаре Елисейских полей. Большой любитель оршадов, из-за невозможности объясниться он удовлетворился мятным напитком. Опорожнив стакан до половины, Риверо поднял глаза на темную громаду Триумфальной арки, забыл про людской муравейник и обрел спокойствие.
Постоянное движение взад-вперед, в одном и том же месте, где шум толпы перекрывался мощными голосами, в конце концов привлекло его внимание. Медленно и недоуменно, как будто пробуждаясь от сна, он перевел глаза на кучку людей, державших друг друга под руку и явно в хорошем настроении. Риверо с удивлением узнал Тарантино, Сарконе, Эскобара; но их было не трое. Четвертой оказалась молодая девушка, низенькая и полная, со смуглой кожей и большими зелеными глазами, чей напряженный коровий взгляд не участвовал в веселье, написанном на лице.
– Ну, как она тебе? – поинтересовался Сарконе.
– Симпатичная, – признал Риверо.
– Как говорится, лучше, чем ничего, – сказал Тарантино.
– А главное, из нее неплохой преподаватель, – быстро добавил Эскобар. – Мы уже выучили полдюжины слов, и с безупречным произношением.
– Она бретонка, – пояснил Сарконе.
– А вы чему ее учите? – спросил в свою очередь Риверо.
– Повседневным выражениям. Тарантино заставляет ее повторять разные неприличные словечки и уверяет, что так здороваются или заказывают кофе. Мы помираем со смеху.
Заплатив по счету, Риверо спросил:
– Сегодня еще увидимся?
– Сегодня у нас много дел, – помотал головой Сарконе. – Вечером мы хотим проехаться по окружной железной дороге и покататься на bвteaux-mouches.[3]
– Да, сегодня не выйдет, – поддакнул Тарантино.
В отеле Риверо вспомнил, что девушка ему знакома: та самая горничная, о которой говорили вчера. Он не раз встречал ее на пятом этаже.
Ночь для Риверо выдалась особенно беспокойной. Ровно в семь утра он постучал в дверь номера своих приятелей. Приоткрыв дверь, он уже готов был затянуть
