– Это легко доказать, – заявил Плетнев, повернув голову, чтобы уклониться от кулака Белозерского, сжимающего его воротник. – Мы можем отправиться туда – товарищи Притыкин и Зиновьев рассказали все, что им известно. Седьмая камера не имеет конца. Она продолжается до бесконечности.
Белозерский отпустил его и медленно отступил назад, сжав кулаки.
– Чепуха! Притыкин и Зиновьев – интеллигенты. Почему я должен им верить?
Языков сделал знак солдатам, чтобы те взяли Плетнева за руки.
– Вы предали нас ради собственной ничтожной шкуры, – заявил он. – Вашей обязанностью было умереть здесь, а не ползти на брюхе к американцам.
– Все было кончено, – сказал Плетнев. – У нас не было выбора.
– Этот кусок скалы может стать нашим! – закричал Языков. – Где Мирский?
– Я же вам сказал. Он в четвертой камере.
– Дерьмо. Он в своей любимой библиотеке, – подытожил Белозерский.
– Вот там мы его и арестуем, – решил Языков. – Сейчас нужно найти Гарабедяна и Анненковского – это тоже люди Мирского. Товарищ Плетнев, я лично расстреляю вас у дальней стены седьмой камеры. Я размажу вашу кровь и контрреволюционные мозги по вещественному доказательству вашей виновности. – Он с отвращением махнул рукой. – Пусть сидит здесь, пока мы не найдем остальных.
Римская нес сообщение от Белозерского. Он поднялся по ступенькам к бывшему кабинету Лэньера, принадлежащему теперь Хоффман, и постучал в дверь. Ему ответила Берил Уоллес.
– Сообщение от русских, – коротко сообщил он. Лицо Римская было бледным, и выглядел он так, словно не спал несколько дней.
– Что-нибудь важное? – спросила Берил.
– Берил, не стройте из себя мелкого чиновника. Где Джудит?
– Она внизу, совещается с медиками. Не хочу показаться чересчур официальной, Джозеф, но она очень занята.
– Да, конечно, а советские очень заняты тем, что они советские, и, думаю, из-за этого могут возникнуть проблемы. – Ученый вытер глаза и подслеповато моргнул.
– Я позвоню ей. Она встретится с вами внизу у столика секретаря.
Римская что-то проворчал и тяжело спустился вниз.
Хоффман вышла из помещения, где проходило совещание, и, взяв у Римская электронный блокнот, быстро прочитала его. Она тоже выглядела усталой, хотя и не до такой степени. Глаза ее покраснели, а щеки припухли от недосыпания.
– Кто такой этот Белозерский… Его должность, звание?
– Замполит – политический офицер, – сообщил Джозеф. Руки его дрожали. – Майор. Я разговаривал с ним пару раз.
– Что вы о нем думаете?
Римская угрюмо покачал головой.
– Твердолобый, невежественный, лишенный воображения. Меня больше беспокоят двое других – Языков и Велигорский. Они умнее и потому более опасны. Если они утверждают, что отстранили Мирского и мы должны иметь дело непосредственно с ними, то, вероятно, это действительно так.
– Тогда организуйте встречу. Мы не можем прекратить переговоры из-за их внутренних ссор. И выясните у… как его?.. Зиновьева или Притыкина. Выясните, что происходит и в какой мере это касается русского гражданского персонала.
– Их нигде нет. Возможно, они арестованы или убиты.
– Думаете, все зашло далеко? – поинтересовалась Хоффман.
– Они действуют очень по-русски. – Ученый развел руками.
– Я буду занята примерно еще час. Предложите им встретиться с нами через полтора часа.
– Лучше пусть они сами назначат время, а потом немного подождут, – предложил Римская.
– Это ваше дело.
Джудит смотрела, как высокий мрачный математик выходит за дверь, а затем уставилась на голую стену над столом Энн. Секретарша ушла на ленч в кафетерий.
– Только тридцать секунд, – прошептала Хоффман, сосредотачиваясь.
Она стояла в одиночестве, размеренно дыша, слегка постукивая пальцем по краю стола, отсчитывая время по неким внутренним часам. Когда прошло полминуты, она крепко зажмурилась, затем широко открыла глаза, глубоко вздохнула и повернулась к двери конференц-зала.
Глава 40
Трубоход медленно скользнул за вторую стену. С другой стороны, начинаясь, примерно, в километре от стены, параллельно ей, на голой, бронзового цвета, поверхности располагались ряды темных структур. Каждая крепилась на квадратном основании со стороной, примерно, в двести метров, поднимаясь ступенями вверх, причем каждый уровень слегка изгибался, образуя круглую пирамиду.
– Смотрите. – Хайнеман махнул рукой вперед. Поверхность была покрыта движущимися огнями, перемещавшимися вдоль трасс, расположенных на множестве уровней, словно сверхплотная сеть автострад. – Мы не одни.
