Мирский протянул руку и коснулся книги.
– Если правда опасна, – сказал он, – тогда, возможно, она недостаточно правдива.
Участок второй камеры, где высадился батальон Мирского, принимал в свою землю тела погибших. Сто шесть американских, британских и немецких солдат, погибших в бою, лежали в мешках из фольги вдоль длинной траншеи, вырытой экскаватором археологической группы. Триста шестьдесят два русских лежали еще в четырех траншеях. Девяносто восемь советских и двенадцать западных солдат пропали без вести и были сочтены погибшими – их тела могли быть уничтожены во время боя или унесены за пределы скважины, превратившись в замороженные мумии на орбите вокруг Камня. Был установлен специальный знак в честь погибших на ОТМ-45 и на транспортниках.
Две тысячи триста человек собрались вокруг траншей. Мирский и Герхардт произнесли речи по-русски и по-английски, стараясь говорить коротко и по существу. Они хоронили не просто своих товарищей; поскольку не было еще памятника в честь погибших на Земле, они хоронили родных друзей, далекие культуры, истории, мечты.
Они хоронили свое прошлое или, по крайней мере, ту часть его, с которой были в состоянии расстаться. Русские стояли вместе, шеренгами. Внутри их группы члены научной команды оставались изолированными, отделенными от всех.
Русские стояли молча, пока капеллан Кук и Ицхак Якоб, взявший на себя функции раввина, читали поминальную молитву и каддиш. Советский узбек-мусульманин шагнул вперед, предлагая свою молитву.
Мирский бросил первую лопату земли в советские могилы, Герхардт – в могилу солдат НАТО. Затем, без всякого плана или предупреждения, Герхардт бросил горсть в первую советскую траншею. Мирский, не колеблясь, сделал то же самое.
Белозерский смотрел на это с постоянно присутствовавшей на его лице недовольной гримасой. Велигорский стоял спокойно, с достоинством. Языков, казалось, летал в мыслях где-то далеко, и глаза его были влажными.
Вперед вышли Хоффман и Фарли и возложили венки к каждой могиле.
Когда толпа ушла, археологическая команда немедленно начала засыпать траншеи. Русские разделились, возвращаясь в первую и четвертую камеры. Фарли, Кэрролсон и Хоффман присоединились к Лэньеру и Хайнеману у нулевого моста. Они смотрели, как люди идут через мост, направляясь к станциям поездов. Кэрролсон подошла ближе к Лэньеру и коснулась его руки.
– Гарри, нам нужно кое о чем поговорить.
– Я слушаю.
– Не здесь. В комплексе.
Кэрролсон посмотрела на Хоффман. Они сели в машины и пересекли первую камеру. Кэрролсон, Фарли, Хайнеман и Хоффман вместе с Лэньером вошли в пустое административное здание, где собрались на втором этаже вокруг стола Энн Блейкли.
– Похоже, плохие новости, – пробормотал Лэньер. Глаза его расширились от внезапной догадки. – О Господи, – прошептал он. – Где…
Ленора Кэрролсон перебила его.
– До сих пор вы были слишком заняты. Мы не знаем точно, что произошло, но Патриции нигде нет. Имеются сообщения, но одно из них – от русских, и ему нельзя верить. Римская услышал, когда беседовал с русской научной группой. Другое – от Ларри. Мы думали, что найдем ее, что, может быть, она просто где-то прячется, но…
Хайнеман кивнул.
– То, что я видел, похоже, лишь добавляет таинственности.
– Патриция покинула четвертую камеру в прошлую среду, – сказала Фарли. – Никто не видел, как она ушла, но Ленора убеждена, что она уехала на поезде в третью камеру.
– Она сказала, что поедет в библиотеку. Мы все тогда были немного не в себе, а Патриция воспринимала это особенно тяжело, – сказала Кэрролсон.
– Русская команда говорит, что их солдат видел летательный аппарат, приземлившийся возле одной из станций подземки в северном районе Пушинки – станции нулевой линии, – сообщила Фарли. – В него сели два человека и нечто, что русский назвал дьяволом. Один из… людей был мужчиной, второй – женщиной, и, судя по описанию, это могла быть Патриция. Аппарат улетел. Белый, в форме пики, но с тупым носом. Абсолютно бесшумен.
Хайнеман шагнул вперед.
– Когда я был в коридоре, то видел буджума. В форме наконечника стрелы, но с тупым носом. Он летел по спирали вокруг плазменной трубки, направляясь на север.
– До сих пор у нас не было времени все это сопоставить, – сказала Кэрролсон. – Прошу извинить за задержку.
– Ничего. – Лэньер покачал головой. – Может быть, ее просто взяли в плен русские. Может быть…
– Римская опросил всех и считает, что это не так, – возразила Ленора. – В Пушинке в это время не было никого, кроме нескольких советских парашютистов, сбившихся с курса. Никаких диверсионных групп, никого из наших военных. Никого, кроме Патриции.
– И буджума, – вставил Хайнеман. – Это не просто совпадение, Гарри.
Лэньер продолжал качать головой.
– Все кончено. Пожалуйста. Я просто не могу больше выдержать, – простонал он. – Джудит, скажите им. Я ничего не могу сейчас сделать. Были переговоры, и…
– Конечно. – Хоффман крепко сжала его руку. – Давайте все немного отдохнем.
