Властелин огня

расплачиваться с комбинатом за сталь по смешным ценам, продавая ее на экспорт в десять раз дороже и кладя разницу себе в карман ­ места не будет. Должен заметить, что из интереса Варравина к комбинату делать выводы о том, что он готов и к криминальным методам борьбы за него, нельзя. Повторяю, прорабаты­ваются абсолютно все версии. Добавлю: вполне вероятно, что Александр Ковач видел машину представителей «заказчика», наблюдавших, как Чохин, Беспалов и Мытный справятся с похищением. Больше я ничего сказать не могу.

Ситуацию вокруг комбината прокомментировал также из­вестный специалист, доктор экономических наук ГОРЧАКОВ ВЛАДИМИР ВЛАДИЛЕНОВИЧ ... »

Однако эти комментарии я приводить не буду, потому что в них сплошные термины: «баланс», «дебет», «кредит», «век­сельное право» и так далее. По-моему, уже хватит и того, что сказал подполковник Савельев. Суть объяснений Горчакова, насколько я мог разобраться, тоже сводилась к тому, что вок­руг нашего комбината затеяна настоящая интрига, что сейчас, когда возобновились государственные заказы, комбинат резко подскочил в цене, и что ради такого лакомого куска многие пойдут на любые крайности.

Много чего еще писали, и по местному телевидению шу­мели, и даже упомянули пару раз про это по центральному.

- Получается, только начало войны, - хмуро сказал мой отец дяде Коле Мезецкому, заглянувшему к нам в гости.

- Войны не будет, - ответил тот. - Все уладится.

- Твоими бы устами да мед пить ... - пробормотал отец. – И еще я Ковача не пойму. Такое впечатление, что он, всюду твер­дя, что запомнил лица людей из второй машины, превращает себя в живца. Если он по тайной договоренности с РУБОП хочет выманить их на себя, чтобы их сцапали, - это одно. А если он полагается на свои силы ... - Отец покачал головой. ­ Много на себя берет, как бы не обломался.

- За Ковача не беспокойся, - усмехнулся дядя Коля Мезецкий. - Тем более, сам знаешь, у него сейчас другие заботы.

- Да, знаю, - кивнул отец.

И я знал. Ковач последнее время дневал и ночевал в мартеновском цехе, практически не возвращаясь домой. Новый заказ был очень мощным - сталь требовалась для космической промышленности, и Ковач следил за всеми этапами ее варки и отливки по формам. Дошло до того, что без его совета никто ничего не делал.

Говорили, что сталь выходит такого качества, какого никогда не бывало. А Машкин отец, окрыленный успехом, вовсю договаривался о новых заказах. Стало известно, что нам почти наверняка достанется и заказ на рельсы для суперсовремен­ой скоростной магистрали нового типа. Сталь этих рельсов должна отличаться особыми, улучшенными характеристика­ ми, потому что прежние рельсы могут попросту не выдержать нагрузки, которую будут создавать сверхскоростные поезда. А еще комбинат выиграл конкурс на сталь для нового моста че­рез одну из самых больших российских рек. Мост должен был состоять из ажурных стальных конструкций и растяжек. Такие мосты кажутся хрупкими и невесомыми, а на самом деле могут простоять хоть тысячу лет, ежедневно пропуская сотни тонн груза. Сами понимаете, сталь для таких мостов должна быть высшего класса, требования к ней еще те. Может, и по­ ниже космических, но ненамного.

А за Ковача мне все-таки стало боязно. Конечно, я видел, на что он способен. И я до сих пор не знал, привиделось мне, что налетевший на него танкоподобный джип рассекся об него пополам, или это случилось на самом деле. С одной стороны, такого быть не могло. А с другой - обломки автомобиля на месте катастрофы это подтверждали.

Естественно, я никому ничего не рассказывал, даже Машке.

Если бы я это сделал, мне бы не поверили и в психи записали бы точно, а кому охота ходить в психах? А если бы поверили, то за Ковачем стали бы ходить толпой, и ему никакой жизни не было бы ...

И все-таки мне думалось, что я видел эту невероятную сцену на самом деле.

Словом, в способности Ковача постоять за себя, да и за других тоже, сомневаться не приходилось. Но неужели он считает, что может один справиться с целой мафией?

И я решил завтра же навестить Ковача. Может, это взрос­лые не могут его убедить, что ему стоит быть поосторожней, а меня он послушает.

На следующий день я после школы отправился на комби­нат и пошел в мартеновский цех, где работал Ковач.

Сталь как раз готовились разливать по формам. Ковач стоял на рабочей площадке мартена и следил за огненной массой.

- Есть! - крикнул он. - Давай!

Задвигался разливочный ковш, огненный поток устремился по формам.

- Ступайте! - крикнул он. - Обедайте! Я пока сам справ­люсь!

Сталевары начали расходиться, а я потихоньку подобрался поближе.

Ковач спустился к формам, наклонился над ними ... Меня и издали-то обдавало жаром, и я представить себе не мог, как можно стоять так близко к жидкому металлу. Но то, что я увидел, меня глубоко потрясло.

Я как раз собирался выйти из закутка и заговорить с Кова­чем, когда он опустил палец в расплавленную сталь! Совсем как мы опускаем палец в воду, чтобы проверить, горячая она или холодная.

Я замер, а Ковач вынул палец, подул на него, немного скривясь, - видно, ему все-таки было больно - и, разглядывая его, удовлетворенно хмыкнул.

Мне стало страшно. Я не знал, куда деваться. А вдруг я увидел то, чего никто никогда не должен видеть? Вдруг Ковач разозлится на меня и ... что последует за этим «и», я и поду­мать боялся.

Но главное, мои ноги словно приросли к полу. Может, я и убежал бы, но даже не мог шелохнуться.

В чувство меня привел негромкий голос, прозвучавший совсем близко, - голос дяди Коли Мезецкого.

- Ай-я-яй! ..

Я вздрогнул, и меня прошиб холодный пот. Я решил, это Мезецкий обращается ко мне, и сейчас мне влетит по первое число за то, что я подглядывал. В том, что между Мезецким и Ковачем существует таинственная связь (или сговор, как хоти­те), я давно убедился.

Но Мезецкий меня не заметил. Его «ай-я-яй!» относилось к самому Ковачу.

- Ай-я-яй! - повторил он, подходя совсем близко к невоз­мутимому гиганту. - Этого еще не хватало! А если бы кто­ нибудь увидел? Совсем шальные слухи бы пошли. Ты и без того успел дел наворотить, только держись!

- Лучший способ проверить качество стали, - невозмути­мо ответил Ковач.

- Понимаю, что для тебя лучший. Но ты все-таки поосторожней. Не приведи Господь ...

- А чего бояться? - возразил Ковач. - Вся наша бригада знает, кто я такой, да и другие сталевары тоже. Постороннему никто и словечком не обмолвится.

- Смотря сколько они предложат, эти «посторонние», ­ сказал дядя Коля. - И журналисты, стоит им что-нибудь про­ нюхать, отвалят за сенсацию любые деньги. А главное, Варра­вин никаких средств не пожалеет, чтобы узнать, что же у него за враг такой, срывающий все его планы.

Ковач слегка качнул головой.

- А если даже и выяснит что-то? Обожжется так же, как и остальные обжигались. Ни сталь, ни людей стали я в обиду не дам, тебе это лучше всех известно. Да и не проболтается никто ни за какие деньги. Моя тайна - тайна всех сталеваров, и ни один сталевар за все золото мира ее не продаст ... Ты лучше погляди, какая сталь пошла. Плотная, духовитая! Ее, как горный мед, ложками можно есть.

И когда он это сказал, я тоже обратил внимание, что остывающая сталь очень похожа на мед, густой и сочный. Позже я, вспомнив эти слова Ковача, поразился, что он, всегда говоривший очень коротко и по делу, выдал такое красивое сравнение. До тех пор мне ни разу не приходилось слышать (и, сразу отмечу, после тоже ни разу не пришлось), чтобы Ковач выражался поэтически.