Властелин огня

- Не забывай, что и у тебя есть слабое место, - сказал дядя Коля.

- Я не забываю, - ответил Ковач. - Но на то есть Артур. От тех сил он меня всегда со спины прикроет. - Впервые в его ровном голосе почувствовалась какая-то интонация - когда он особо выделил слово «тех». - Артур и во многом другом помощник. Видел бы ты, как он лобовое стекло джипа закрыл, чтобы они затормозили и я успел вовремя ...

Я догадался, что Артур - это черный ворон, о котором рас­ сказывала Машка.

- А бросить вас, отдать на заклание всяким спекулянтам, я не могу, - продолжал Ковач. - Если бы бросил, то на что бы я вообще был нужен? Ничего, недолго осталось ...

Дядя Коля вздохнул.

- Ладно, я знаю, вмешиваться мне не след. Так, к слову пришлось ... я вот с чем шел-то. Ты ступай домой, как все с обеда вернутся. Надо обозначить, что ты тоже устаешь и иногд­а должен отсыпаться.

- Так ли уж надо? - спросил Ковач.

- Надо, - твердо сказал Мезецкий. - Поверь мне. Иначе волну ненужных слухов мы не загасим.

- Хорошо, - согласился Ковач. - Сколько мне дома про­быть?

- Да хоть несколько часов. А еще лучше - до завтрашнего утра.

- Уйду через час. Завтра к семи утра вернусь, - решил Ковач. Он окинул взглядом цех. - До завтрашнего утра никаких проблем не будет.

- Вот и славненько! - И дядя Коля Мезецкий ушел.

Я подождал, пока он скроется, а Ковач отвернется, и бочком, бочком, на цыпочках выскользнул из цеха.

Только на улице я смог перевести дух. И задумался, что же мне делать.

После подслушанного разговора стало ясно, что с моей стороны будет глупо и смешно предупреждать Ковача об опасности, с которой он может не справиться, и просить его быть поосторожней. Он знает, что делает, и если уж Мезецкий с ним соглашается ... в то же время мое желание предупредить Ковача об опасности - удобный повод его навестить и, завязав с ним разговор, попробовать выудить хоть частичку его тайны. Он сказал, что уйдет к себе, в «инженерный дом», через час. Вот и отлично! Часа через два-три я и отправлюсь к нему в гости, а пока пойду пообедаю.

В итоге я пошел к Ковачу не через три часа, а намного поз­ же, я пообедал, сделал все уроки, и с Лохмачом погулял, да и по дому работа нашлась. Было около девяти вечера, когда я оделся и тихо выскользнул за дверь.

Я шел по нашим тихим улицам и обдумывал, с чего мне лучше начать разговор с таинственным сталеваром. И опять был чудесный морозный вечер - зима в этом году баловала нас ровной и приятной погодой, без оттепельной слякоти и жутких буранов и вьюг, когда на улицу носа не высунешь. Морозы стояли крепкие, здоровые, «румяные морозы», как называла их бабушка. Солнце светило в чистом небе каж­дый день, снег на солнце искрился, а ночью посверкивал от звезд и фонарей, и оставался таким же чистым, как небо, всю зиму.

Так и не придумав, как начать разговор, я решил: как полу­чится, а там посмотрим.

Я подошел к «инженерному дому». На первом этаже, в квартире Ковача, горел свет. Поднявшись по трем ступенькам крыльца, отремонтированным как раз нашими досками, я вошел в подъезд, где теперь горела лампочка, и уже собрался было постучать в дверь квартиры, как она открылась от одного моего прикосновения. Оказывается, дверь была не заперта. Мне даже показалось, что я ее и не касался, она сама распахнулась передо мной, приглашая войти.

И я вошел, притворив дверь, невольно ступая тихо-тихо, на цыпочках. Подойдя к чуть приоткрытой двери комнаты, я заглянул в щелку.

Ковач сидел за столом совершенно неподвижно, вытянув на столе руки. Его можно было принять за выключенного робота, какими их изображают в фантастических боевиках.

Я застыл на месте. Мне стало боязно открыть дверь и войти. Ковач шевельнулся. Я уже хотел толкнуть дверь и сказать ему, что я здесь, но он сделал такое, что я опять застыл на месте.

Не поворачивая головы, он протянул правую руку и взял с подоконника старые дверные петли, лежавшие там с того дня, когда квартиру отремонтировали, заменив их на новые. Взвесив эти три петли в ладонях, Ковач начал лепить из них ­ совсем как мы лепим снежок.

Через несколько мгновений на столе оказался стальной шар, весь сверкающий, как будто отполированный его ладонями. У шара были три ножки, по нему струились какие-то узоры, и я не сразу разглядел, что они складываются в очертания континентов, и что сам шар - это маленький красивый глобус.

Хотите верьте, хотите нет, но мне стало неловко. Получалось, что я все время подглядываю и подслушиваю за Кова­чем, и хотя моей вины в этом, если честно, не было, просто так складывались обстоятельства, но я все равно почувствовал себя подлым шпионом. И мне очень не хотелось, чтобы и сейчас вышло так, будто я что-то тайком подглядел.

Вообще-то, если бы это был человек, который мне не нравился, то я следил бы за ним безо всяких угрызений совести. Мне стало не по себе от мысли, что я вечно слежу за другом, слежу так, будто подозреваю его в чем-то.

И я кашлянул, чтобы Ковач услышал, что я здесь, и понял заодно, что я все видел. Когда он повернул голову, я сказал:

- Здорово!

Он совершенно спокойно пригласил:

- Заходи.

Я зашел, сел напротив него и стал рассматривать глобус.

Вблизи я заметил, что в глобусе сверху есть щель для монет ­ значит, он пустотелый, это копилка.

- А как же его открывать, когда монетки накопятся? – спросил я.

- Он сам откроется, - сказал Ковач.

- Да ну?

Ковач кивнул и, ничего больше не объясняя, протянул мне глобус-копилку.

- Это тебе.

- Спасибо, - поблагодарил я.

Уже потом я разобрался, в чем там было дело. Когда монетки доходили почти до верха, очередная опущенная монетка надавливала на пружинный запор, расположенный на самом верху, почти у прорези, и глобус распахивался. Монетки нуж­но было выгрести и снова закрыть глобус. Однако снаружи открыть его было уже нельзя, приходилось ждать, пока вновь не наберется достаточно монеток, чтобы надавить на запорчик. Никакого волшебства, хитроумная конструкция. Ковач мог бы сразу объяснить мне, в чем там дело, но он же не любил ни­ чего объяснять, из него каждое слово надо было вытаскивать чуть ли не клещами.

Я еще думал потом: может, мне померещилось, что Ковач слепил глобус-копилку из старых дверных петель? Может, на Подоконнике лежали не петли, а почти готовый глобус, и Ко­вач взял его, чтобы кое-что доделать ... А может, он заметил меня - и подшутил надо мной. Зная, что я за ним наблюдаю, он взял петли и, сделав вид, будто разминает их и лепит из них что-то, незаметно подменил их глобусом.

Да, вполне могло быть ... Но такой розыгрыш, мне кажется, был не в характере Ковача. И потом, с металлом он действитель­но мог сделать все, и чудеса творил, сами уже знаете, еще похлеще, чем лепить из стали, как из пластилина. И я не сомневаюсь, что этот глобус - одно из его чудес, причем не самых крупных.

- Я действительно очень рад, - сказал я. - Копилка просто замечательная, но главное, что это подарок от тебя.

Мне показалось, в лице Ковача что-то дрогнуло.

- Но я и о другом поговорить хотел ... - сказал я.

Он молча на меня посмотрел.

- Понимаешь ... - я искал нужные слова. - Вот ты запре­тил мне упоминать о том, что я был на шоссе, когда ты спасал Машку. И вообще говорить, что мне что-то известно, чтобы бандиты мной не заинтересовались. А сам ты - будто напоказ твердишь, что готов опознать и тех, кто был во второй машине,