Властелин огня

И он заспешил назад.

- Чудак ... - сказал отец и положил руку мне на плечо. ­- Ладно, пойдем.

Я поглядел туда, где сидел ворон, но птицы уже не было: она улетела, пока мы отвлеклись на дядю Колю.

И мы отправились домой.

- Николай, он и правда талант, - задумчиво говорил отец, пока мы шли. - Мощный талант. Может, равных ему сейчас и нет. С металлом на «ты», будто знает волшебное слово. Но есть у русских талантов такая беда: любят соваться, куда не следует. Так, похоже, весь наш народ устроен. Хотя, может, этот особый отлив у оперения ворона и подсказал ему, чего не хватает нашей нынешней плавке. Мне тоже этот отлив напом­нил какой-то сорт стали ... Вот только не соображу, какой.

На том мы и притопали домой, а там уже накрыт стол и ждут нас. Гости должны были начать собираться через часок, и мы с отцом успели еще в баньку, дед ее заранее натопил. У нас и городская ванная есть, со всеми удобствами, но банька приятней, мы всегда по праздникам стараемся в баньке попа­ риться. И дрова в основном на баньку запасаем. Хотя печку тоже топим. У нас давно уже магистральный газ, с колонкой, поэтому и газовое отопление налажено, но печка есть печка. Пироги-то в ней получаются лучше, чем в газовой духовке.

После баньки мы как раз успели к столу: буквально через пять минут подошли первые гости.

- Мезецкий придет? - спросила мама у отца, расставляя на столе салаты.

- Да кто его знает, - сказал отец. - Похоже, ему в голову очередная идея засела, поэтому, думаю, не появится, пока ее не опробует.

- Что за идея? - заинтересовался дядя Витя Губкин, при­шедший первым вместе с женой и сыном Васькой, моего воз­раста, с которым мы очень дружили. Ваське до четырнадцати лет оставалось всего два месяца с хвостиком.

- Спроси чего полегче, - ответил отец. - Ждать не будем. Прошу за стол!

Гости расселись и выпили сначала за Петра Найденова ­ за меня, то есть - чтобы все у меня было хорошо, и чтобы трудные времена миновали, и чтобы я стал славным продолжателем рода Найденовых ... Ну и все в том же роде.

Кроме Васьки, было еще двое ребят, моих друзей: Славик Верстаков и Олег Прошва. Мы целиком захватили один угол стола и болтали о своем: о фильмах, передачах и прочем. У взрослых были свои разговоры, они тоже веселились, выпи­ вали и закусывали.

Потом все начали расходиться. Было одиннадцать вечера, а Мезецкий так и не появился.

- Где его носит, черта лысого? - сказал отец, поглядывая на часы. Но добродушно так сказал, посмеиваясь: - Неужели посреди ночи припрется?

- С него станется, - заметила мама.

Мне дали посидеть почти до полуночи, а потом погнали спать: завтра в школу.

Я проснулся около двух часов ночи, разбуженный тихими голосами, которые доносились до меня из соседней комнаты. Разговаривали тихо, но в интонациях была та напряженность, которая способна разбудить и мертвого. Такие волны тревоги распространяются далеко-далеко, проникая даже сквозь толстые стены.

Я поднялся и босиком, на цыпочках, прокрался к двери, чуть приоткрыл ее и осторожно выглянул.

В большой комнате сидели отец, дядя Коля Мезецкий и кто-то третий, кого я никогда раньше не видел. Здоровый такой мужик, а кожа на лице у него была странного сероватого оттенка, но не бледная, а скорей с синеватым отливом. Он слушал, о чем говорят отец и дядя Коля, и иногда кивал, не произнося ни слова.

- Да ладно! - горячился дядя Коля. - Приютишь его на ночь, и вся недолга! Что, убудет тебя от этого?

Отец хмуро поглядел на незнакомого мужика.

- Поверить не могу! - сказал он. И вдруг бросил мужику нож из нержавейки. - На, держи!

Мужик внимательно осмотрел ножик, повертел его в руках.

- Сталь-то так себе, - сказал он.

- Допустим, - согласился отец.

Мужик провел пальцем по лезвию - и застыл, будто вслу­шиваясь в нож: так доктор пальцами щупает запястье больного, чтобы услышать пульс.

И мне показалось, что нож под его пальцами начал раскалять­ся до красноты - а может, это так на нем блеснул свет люстры.

- Теперь будет нормально, - сказал он. - Подтачивайте его иногда, и тогда можно им хоть бычьи кости перерубать, хоть волос на воде.

Это я понял. Дядя Коля как-то рассказывал, до чего разные свойства могут быть у одного и того же металла - и в частности у той старинной стали, которую называли булатом. Все зависит от того, для каких целей он делается и какие добавки, соответственно, в него идут. И вспоминал он тогда такую историю. Неког­да сошлись на Святой Земле Ричард Львиное сердце и халиф ... Саладин, по-моему, точно не помню. Стали они выяснять кто из них лучше владеет мечом. Ричард Львиное Сердце взял да играючи разрубил мечом пополам огромную тяжеленную колоду, а халиф пустил плавать по воде волос - и разрубил его. Так вот, если бы халиф попробовал колоду разрубить, то он бы только меч попортил. А если бы Ричард Львиное Сердце попробовал разру­бить плавающий по воде волос - он бы этот волос просто в воду вмял, не поддался бы тот его грубому мечу. В общем, Ричард Львиное Сердце и халиф решили, что они достойны друг друга, и разошлись друзьями. А все дело было в разных сортах стали.

Выходит, и не знакомый мужик знал эту историю. И имел в виду, что теперь этот нож соединил в себе самые разные качества. Я задумался, как такое может быть, а дядя Коля сказал:

- Ну что, приютишь его на одну ночь? Потом-то мы ему отдельное жилье справим. А сутками напролет в цеху торчать ему не стоит. Вон что в год Сталинградской битвы из этого вышло ... Лучше обозначить, что он и отдыхает нормально, и питается нормально.

- Отчего же не приютить? - сказал отец и указал незнакомцу на «гостевой» диван в нашей большой комнате:

- Располагайся.

- - Да я лучше так посижу, - ответил мужик.

- Что ж, сиди. - Отец почему-то спорить не стал, а желание нежданного гостя провести всю ночь сидя его не удивило.

- Ладно, - кивнул дядя Коля. - Тогда я пошел. В семь утра за вами зайду, по пути на работу.

- Пойдем, провожу тебя. - Отец поднялся, и они с Мезецким направились в прихожую.

На какое-то время мужик остался один. Он сидел, совершенно не шевелясь, и я видел его затылок, круглый и будто литой. Короткие волосы неопределенного цвета плотно при­легали к черепу.

Потом он медленно повернул голову - и посмотрел прямо на меня, на ту щелочку в приоткрытой двери, откуда я выглядывал.

Его неподвижные и бездонные, как зимние колодцы, глаза остановились на мне, и казалось, будто они видят меня на­ сквозь. И, как в зимних колодцах, когда, заглядывая в них, ви­дишь ледяную неподвижную воду, тронутую ледком, и ледок на бетонных кольцах - в глазах этих угадывался скрытый жар. Вот именно не тепло, а жар, существование того перепада температур, когда и не разберешь, отчего на коже возникает резкий ожог - от огня или от лютого мороза.

Никаких эмоций ... Если, конечно, не считать проявлением эмоций эти отсветы в глазах, наводившие на мысли и о жид­ кой стали, и о жидком гелии.

Я отрянул, тихо прикрыл дверь, вернулся в кровать, лег и попытался уснуть.

Как ни странно, у меня это получилось. Я провалился в глубокий сон, в котором спрятался от напугавшего меня ночного гостя.