арестовали преступника и увезли в наручниках. Мужика, который ехал в соседнем с нами купе. Вот в этом, — я указал в сторону седьмого купе.
— Да ну?! — подскочил мой братец. — Как это было?!
Я рассказал. Ванька слушал, затаив дыхание. Родители тоже слушали очень внимательно. Как раз когда я заканчивал рассказ, проводница постучала в дверь купе и вошла, неся подносик с четырьмя стаканами чая.
— Вот, приятного аппетита, — сказала она.
— Спасибо, — поблагодарил ее отец. — А в вагоне, оказывается, большие события происходили, пока мы спали?
— Происходили, — улыбнувшись, кивнула проводница. — Ваш пострел вам успел рассказать?
— Ужас! — сказала мама. — Подумать только, что, может быть, мы ехали рядом с убийцей!
— Да нет, на убийцу он не похож, — возразила проводница. — Я так поняла, что он, скорее, мошенник. Только очень крупный. Похоже, за ним по всей России охота шла. Но это мне начальник поезда объяснил, когда я поинтересовалась, а он, похоже, и сам не очень точно знает. Оперативники и с ним были не очень разговорчивы.
— В общем, сегодня надо смотреть выпуски криминальной хроники по всем каналам, — сказал я. — И «Криминал», и «Дежурную часть», и прочие. Если известного преступника взяли, то об этом скажут. Кстати, его фамилия — Мохнатов.
— Будем иметь в виду, — сказал отец.
А проводница заторопилась к другим пассажирам: все уже вставали, потому что до Москвы оставалось меньше часа.
Мы спокойно позавтракали, вернули проводнице стаканы, сдали белье, рассчитались за чай и, приготовившись к выходу, стали глазеть в окно. Намечался рассвет, и зимние сумерки были серыми-серыми, и в этих сумерках уже замелькали предместья.
— Через час у Женьки будем, — сказал отец. — Немного передохнем — и можно по городу пошляться.
— Куда мы пойдем? — спросила мама.
— А ты куда хочешь?
— Я бы по Варварке прогулялась, а оттуда, через переулки, к Яузским воротам и к Николоямской. Говорят, там многое отреставрировали, перестроили, есть, на что поглядеть.
— Значит, так и поступим, — кивнул отец. — Давненько мы в тех местах не бывали.
А поезд уже замедлял ход. Мы оделись и, взяв наши сумки и рюкзаки, направились к выходу.
Уже было вполне светло, и день, похоже, намечался хороший.
Ехать нам было совсем недалеко, несколько остановок по кольцу. По заснеженному перрону мы направились в сторону метро… И тут мне сделалось как-то неприятно — знаете, наверное, это ощущение, когда чувствуешь лопатками и затылком, что кто-то пялится тебе в спину.
Я быстро оглянулся — и прямо застыл на месте. Мимо нас промелькнула знакомая мне фигура — плотная, покатые плечи, походка чуть вперевалочку. Тот самый человек, который, судя по тому, что я знал, был арестованным Броньковым, сообщником Мохнатова!..
Или не тот же самый?.. Промелькнувший мимо был в плотном пальто того же темного цвета, как и у человека в коридоре. И «дипломат» был такой же. Но и темные плотные пальто, и «дипломаты» — все это довольно стандартно, миллионы людей так ходят. Если бы я мог разглядеть форму головы промелькнувшего мимо и посмотреть, есть ли у него намечающаяся лысина, я бы мог сказать определенней. Но промелькнувший был в меховой шапке.
Но ведь пялился он на меня — именно он, а не кто-то другой!
С другой стороны, зачем ему на меня пялиться? Ведь он меня не знал и уж никак не мог засечь — на что угодно можно было поспорить, — что я следил за ним в коридоре поезда. Он удалился, не оглядываясь.
Выходит, мне все это почудилось, решил я в конце концов. А взгляд… Что ж, кто угодно мог посмотреть нам вслед. Может, мой рюкзак ем-то привлек внимание. Едва войдем в метро, подумал я, надо проверить, не расстегнут ли рюкзак и не потекла ли в нем одна из банок с домашними консервами, которые мы везли в подарок тете Жене и Егоровым.
И на том я забыл о мимолетной встрече на перроне.
Глава третья
За нами следят!
У тети Жени нас ждал прямо-таки праздничный завтрак: со свежеиспеченными пирогами, всякими закусками вроде рубленой селедки и перетертого с красным перцем творога и прочим. Нашлось за этим столом место и нашим дарам: тетя Женя и ее муж сразу же нарезали ломтиками один из кусков кабаньей ветчины и открыли банку нашей домашней овощной икры. За столом шли всякие разговоры, расспросы, кто как жил те месяцы, что мы не виделись, что у кого произошло. Хоть мы и перезваниваемся, и письмами обмениваемся, но ведь в письмах и по телефону никогда всего не расскажешь.
Потом взрослые задержались за столом, чтобы выпить кофе и еще поболтать, а мы с Ванькой ушли в отведенную нам комнату, передохнуть перед большой прогулкой по городу.
— Жаль, не повезло нам и мы не увидели, как арестовывают преступников! — сказал ой братец, едва мы остались одни. Видно мысль об этом глодала его с тех самых пор, как он услышал о ночном происшествии.
— Ну, мне немного повезло… — протянул я.
— Что ты имеешь в виду? — сразу напрягся мой братец.
— Я ведь взрослым не все рассказал, понимаешь? Так вот, слушай. Только не вздумай орать, по своей привычке, когда будешь меня о чем-нибудь спрашивать. А то еще услышат… А я хочу, чтобы это было нашей тайной, ладно?
— Лады! — согласился Ванька.
И я стал рассказывать ему обо всем. И как проснулся от невнятного шума, и как мне удалось услышать кусочек разговора, и как потом я пытался проследить за одним из преступников.
— Получается, тот, кого я видел, был Броньков, потому что в купе рядом с нами ехал Мохнатов, — закончил я. — Ну, что ты об этом думаешь?
— Думаю? — Ванька почесал кончик носа. — Я думаю, они украли что-то очень ценное. И старинное, кстати. Ведь говорили они о загогулинке двенадцатого века, которая на вид не ахти, но стоит колоссальных денег. Думаю, и все остальное у них такое же древнее. Скорее всего, они ограбили какой-то крупный музей. Ограбили по заказу какого-то подпольного коллекционера, раз у них уже есть покупатель… Ну, получается, они заранее знали, кому нести украденное. Вот только интересно, что это за загогулинка?
Я пожал плечами.
— Что угодно может быть. Вспомни всех археологов, с которыми мы общались. Да хотя бы тех, которые этим летом приезжали. Как они радовались самым неожиданным и никчемным на вид вещам! Позеленевшая, изъеденная временем монетка оказывается редчайшей, а так далеко на севере ее вообще никогда не находили. И получается, что она стоит колоссальных денег, которые за нее с удовольствием отдаст любой коллекционер. Или этот гребень — мол, такой узор на гребне никогда не встречался. А перстень с печаткой? Еще разговор был, что такой перстень может стоить подороже бриллиантового… Поэтому загогулинкой может быть любая бытовая мелочь, если это — раритет, существующий в наши дни в единственном экземпляре.
— Это да, — кивнул Ванька. — Но все-таки интересно было бы знать поточнее.
— Тогда нам надо более внимательно следить за всеми выпусками криминальной хроники по всем программам, — сказал я. — Если раскрыта крупная кража в крупном музее, то об этом обязательно расскажут.
— Факт! — живо согласился мой братец. — Но… — он озабоченно нахмурился. — Но как же мы
