техники, удобной, качественной и надежной, стало навалом, только копи деньги и выбирай по карману и по душе, завод совсем начал тонуть и пускать пузыри. В газетах много писали о планах его «модернизации» и о поисках средств на это, но рабочие как пахали на стенках тридцатых — сороковых годов, так и продолжали пахать. То, что ничего хорошего из этого выйти не могло, и нам было понятно. А раз ничего не продавалось — значит, рабочие давно не получали зарплату и выживали на том, что брали «левые» заказы — такие, что возможно добротно выполнить и на допотопном оборудовании. Кому там сработают для лодочного сарая новый засов с крепким навесным замком, кому сварят рамы под сетку «рабицу», кому что. Особым спросом пользовались их самодельные электролобзики, которые в любом хозяйстве нужны, ведь на хорошем электролобзике можно не только резать доску узорно, по заранее нанесенному рисунку, но и вообще обрабатывать довольно солидные доски. Все от полотна зависит и от мощности моторчика. Делались эти электролобзики довольно оригинальные способом: в их основу шли моторчики зубоврачебных бормашин, которые завод тоже некогда пытался освоить. Может, век назад такие бормашины и были бы последним писком техники, но сейчас, естественно, эти допотопные чудовища никто не покупал. А ведь моторчик бормашины соединен с ходунком, и если переделать зажимы так, чтобы в ходунок вставало не сверло, а полотно ручной ножовки или ручного лобзика, то инструмент получался — зашибись! Тем более и мощность можно было регулировать — от полутора тысяч до трех тысяч оборотов в минуту. При трех тысячах оборотов и нормальном полотне такой самодельный электролобзик спокойно резал даже сороковку, то есть доску толщиной четыре сантиметра. А «перетрудиться» от напряжения — в смысле перегореть, замкнуть или вышибить пробки — там ничего не могло, потому что эти моторчики были сделаны с расчетом на еще старую, слабую проводку, не приспособленную к большим нагрузкам.
В общем, рабочие брали на складе эти моторчики («приватизировали», попросту говоря, как они это называли, посмеиваясь), тщательно перебирали и проверяли их — ведь тут лично делаешь, тут брака Допустить нельзя! — и монтировали под крышку станины. В середине этой большой четырехугольной крышки имелась круглая дырка, в которой полотно лобзика и ходило вверх-вниз.
Если учесть, что в магазинах даже прибалтийские электролобзики стоили не меньше тысячи, а немецкие и по полторы выходили, а рабочие продавали свои изделия по двести рублей, то, понятно, всем было хорошо.
У меня даже возникло подозрение, что этот владелец фабрики то ли из Петербурга, то ли из Пскова прослышал обо всей этой самодеятельности и решил: уж если рабочие умудряются собирать такие хорошие и нужные инструменты буквально из ничего, то на новом, хорошем оборудовании они вообще всех за пояс заткнут!
— И как ты собираешься выяснять, кому это выгодно? — вернулся к главной теме мой братец. — Думаешь, в газетах найдешь что-то толковое?
— Какие-то зацепки найдутся... — сказал я. — Но поговорим по дороге домой.
Все-таки в салоне был народ, и я не хотел, чтобы кто-нибудь случайно услышал лишнее. Тем более у Ваньки была одна особенность: возбудившись, он начинал разговаривать очень громко, почти орать, сам этого не замечая.
Ванька кивнул и быстро оглянулся сторонам: вдруг кто-нибудь уже услышал лишнее и, быстрее нас сообразив, где искать, перехватит положенную нам награду? Но на нас никто не обращал внимания, и Ванька успокоился.
Опять он заговорил, когда мы уже шли через первый перелесок на пути от островной пристани к дому.
— Я вот думаю, — сказал он, наморщив лоб. — А самому Степанову это не могло быть выгодно? А вся эта шумиха и обещание награды — может, это только для отвода глаз, понимаешь?
— Брось! — сказал я. — Тебе ведь объяснили, зачем Степанов завел ювелирный магазин.
— Объяснили, — кивнул Ванька. — Но все-таки... Как-то все слишком легко и быстро получилось у грабителей. Если Степанов велел не мешать грабителям — тогда понятно, почему все так телились...
— Да там все просто растерялись! — сказал я. — Ведь в нашем Городе это первое ограбление ювелирного магазина невесть за Только лет. И потом, как теперь Степанов будет объясняться с налоговой инспекцией?
Вот так и будет! — сказал мой упрямый братец. — Мол, беда, на миллион драгоценностей украли! А этого миллиона, может, и не было — украли на рубль, понимаешь?
— Хочешь сказать, все приобретенные Степановым драгоценности были фикцией. То есть по документам он их якобы приобрел, чтобы выглядело, будто он крупные деньги потратил, а на самом деле денежки при нем остались? И теперь ему нужно это «ограбление», чтобы его за руку не схватили?
— Приблизительно так, — сказал Ванька.
— Нет, вряд ли, — подумав, сказал я. — Слишком много сообщников получается. Охранники, продавцы, директор магазина, мнимые грабители... И, кстати, те, у кого Степанов «приобретал» драгоценности — ведь без их участия он не смог бы оформить подложные документы. Когда так много народу замешано, то обязательно кто-нибудь проговорится. Риск слишком велик, чтобы Степанов на это пошел. Нет, нам надо искать или заурядных грабителей, или тех, кому выгодно потопить Степанова. Пока что у нас есть три варианта — два конкурента Степанова по торгам и местные бандюги, которым Степанов на мозоль наступил.
— Как, по-твоему, это не может быть братва Коня? — тут же спросил Ванька.
Бандюга по кличке Конь возглавлял «бригаду» (как это теперь модно называть, а попросту — шайку), которая в основном занималась «улаживанием споров», как они это называли. Их можно было нанять, чтобы выколотить долг или там приструнить излишне ретивого конкурента. Одно время эта банда была в большой силе, но закисла и заглохла с тех пор, как Коня убили — изрешетив из автоматов прямо на Свято- Никольской, главной улице города. Кое-кто грешил на Степанова: мол, Конь никогда и ни за что не унялся бы, приняв «цивилизованные» правила игры, а Степанову совсем не нужны были в Городе отморозки отвязанные. Конечно, кто-то из тех, кто верил, будто Степанов виноват в смерти их главаря, мог бы попробовать подложить Степанову свинью. С другой стороны, у них бы мозгов не хватило. Ведь после смерти Коня среди его братанов не нашлось ни одного, кто мог бы взять дело в свои руки и вести его в прежнем масштабе. Так, промышляли теперь по-мелкому.
Но все-таки и месть дружков Коня исключать было нельзя.
— Да, список подозреваемых постепенно складывается, — сказал я. — Нам бы устроить сегодня «мозговой штурм», записав разложив по полочкам все, что мы знаем.
А завтра можно было бы после школы повертеться возле ювелирного магазина и вернуться домой не на ближайшем паромчике, а на одном из следующих. Если мы будем хотя бы приблизительно представлять, что и как ищем, то обязательно что-нибудь найдем!
Глава 4
ПОТРЯСАЮЩАЯ НАХОДКА
Итак, после обеда я устроился с газетами, а Ванька все-таки взялся за уроки. Надо сказать, котелок у него варил что надо, и задавали им немного, так что на все домашние задания у него уходило минут сорок,
