Через мой труп

стараться сосредоточиться на каждом последующем шаге.

Сейчас я спокоен, как никогда. Во всем, что я пишу, присутствует гораздо большая убежденность и спокойствие. Я могу работать намного дольше, не путаясь и не делая перерывов. Может, это из-за того, что мой критик, похоже, подобрался еще ближе. Он выплывает из тени, я чувствую его присутствие рядом с собой. Он руководит мной, как некий гид или проводник.

И все же я совсем один.

Я понимаю это, когда отвожу взгляд от экрана компьютера и смотрю в темноту. Я пытаюсь вслушиваться, но не слышу ни советов, ни указаний, поскольку мой путь уже предначертан, и если я хочу двигаться вперед, то обязан следовать только им.

Я снова возвращаюсь к экрану монитора и делаю еще один шаг вперед.

20

Недели, последовавшие за выходом в свет «Внешних демонов», стали для меня одной сплошной вереницей всевозможных интервью, бесед и выступлений. Я вынужден был высказывать свое мнение по самым различным вопросам: от проблемы издевательств в школах до максимальных и минимальных пределов тюремных наказаний, а также, разумеется, о допустимости использования темы насилия в развлекательных жанрах и в качестве средства художественного самовыражения. Меня приглашали на разные празднования, гала-премьеры и ток-шоу, и я, как правило, не пренебрегал этим.

Продажи тиража между тем все росли и росли. Права на перевод в некоторых странах продавались с аукциона, и уже несколько киностудий заявили о желании приобрести права на экранизацию романа.

В скором времени показатели продаж и внимание общественности достигли таких размеров, что даже псевдоэлитарная телепрограмма «На ночном столике», в которой обсуждались новинки развлекательного чтива, поддалась всеобщему настроению и решила провести со мной интервью. Ведущей программы была Линда Вильбьерг, журналистка, с которой я не раз встречался в кафе «Виктор», «Дан Турелл» и прочих злачных местах, куда меня заносило на волне моего писательского успеха. Из наших довольно-таки немногочисленных бесед у меня сложилось впечатление о ней, как о холодной сушеной вобле. Между тем выглядела она просто потрясающе. Темные вьющиеся волосы, карие глаза и белоснежная, поистине ослепительная улыбка. Она одевалась достаточно строго, в духе своей программы: светлая юбка и черная блузка, которая, однако, весьма выгодно подчеркивала стройную талию и довольно-таки полную грудь.

Мы с ней встретились в телестудии за час до начала интервью, которое должно было транслироваться в прямом эфире. Я нервничал. На данное интервью я возлагал определенные надежды, а сложившееся представление о партнерше отнюдь не добавляло мне энтузиазма. Сидя в гримерной, я мечтал только об одном: чтобы все это действо как можно быстрее кончилось. Каково же было мое изумление, когда Линда заглянула ко мне и приветствовала самым теплым образом. Она даже обняла меня, спела мне немало дифирамбов, да и вообще выглядела абсолютно искренней и настроенной крайне доброжелательно.

Когда гримеры завершили свою работу, она предложила мне вместе с ней завершить их старания ее собственной, как она выразилась, «волшебной пудрой». На маленьком карманном зеркальце она приготовила четыре дорожки из белого порошка, двумя из которых сразу же и угостилась. Воодушевленный ее примером, а также пребывая в надежде хоть немного успокоить нервы, я воспользовался двумя оставшимися. И действительно, вскоре от моего беспокойства не осталось и следа. Предстоящее интервью перестало меня пугать, наоборот, я ждал его чуть ли не с радостью.

Остававшееся до начала передачи время мы провели, шутливо болтая о разных пустяках. Ко мне вернулась прежняя уверенность, как-то само собой возникло ощущение, будто нас объединяет нечто важное. Я чувствовал, что могу говорить с Линдой обо всем на свете.

Студия была оборудована двумя фальшивыми стенами с книжными полками, на которых красовались пустые переплеты. Гость размещался на красном бархатном диванчике, возле которого стояло кресло для ведущего. Сдержанный стиль обстановки довершали темный пушистый ковер и торшеры с неяркими лампами. Когда мы заняли свои места, Линда принялась напоследок еще раз просматривать свои записи, я же воспользовался случаем и стал оглядываться по сторонам, изучая непривычную обстановку. Два оператора проверяли оборудование, повсюду вне зоны охвата камер лежали бесчисленные провода, с потолка гроздьями свисали лампы. Никто из тех, кто готовил передачу, не обращал на нас ровным счетом никакого внимания. Мы были для них всего лишь частью декораций.

Интервью началось с того, что Линда Вильбьерг поздравила меня с успехом моего романа и растущим интересом к моему творчеству со стороны читательской общественности. Рассчитывал ли я на это? Так же, как и в бесчисленных интервью, данных мной за последние дни, я отвечал, что, разумеется, к подобному всегда сложно привыкнуть, однако я весьма рад, что труд, на который я потратил столько времени, увенчался наконец заслуженным признанием. Затем мы говорили о волне негодования, вызванной моей книгой, а также вообще об освещении насилия в средствах массовой информации. Все это были вопросы, которые не раз задавались мне ранее, и ответы на них я уже затвердил назубок, однако присутствие рядом со мной Линды, вся здешняя атмосфера, а также «волшебная пудра» превращали нашу встречу скорее в интимную беседу, нежели в обычное интервью. Я и сам не заметил, как по собственной воле выболтал о себе гораздо больше, чем мне хотелось бы. Линда слегка флиртовала со мной, что также оказалось весьма действенным приемом.

Примерно в середине интервью она спросила, как мне удается выдумывать все эти жестокости и настолько подробно описывать сцены насилия, что порой читать книги становится почти невыносимо. На подобные вопросы мне также приходилось отвечать прежде, однако на этот раз мой ответ отличался от того, что я давал обычно.

Я рассказал ей правду.

В период написания «Внешних демонов» огромное место в моей жизни занимала Ироника. Вокруг нее строилось все мое ежедневное существование, и именно она являлась для меня источником вдохновения. Расхаживая по квартире с малюткой на руках — ей это весьма нравилось — и глядя на нее, такую доверчивую, беззащитную, трогательную и полную неподдельной любви, я пытался представить себе настоящий ужас: что самое худшее может случиться с ней в данную минуту. Став новоиспеченным отцом, я значительно изменил свои взгляды на мир. На свете не существовало ничего такого, на что бы я не пошел ради моего ребенка, и эта полнейшая самоотверженность, в свою очередь, порождала еще более сильное чувство — чувство страха. Что, если с ней что-нибудь случится? Один за другим я прокручивал в своем сознании худшие кошмары и прислушивался к собственной реакции. Если мне невыносима была сама мысль о том, что подобное может случиться с моей дочерью, я включал это в роман, в противном же случае безжалостно отметал в сторону и фантазировал дальше. Таким образом, я один за другим исследовал все потайные ящики собственного воображения в поисках нужных мне инструментов, придумывая самые жуткие сценарии, какие только в состоянии был подсказать мой страх.

И хотя жертвами во «Внешних демонах» являются не младенцы, а подростки, идеи страшных мук, на которые они оказываются обречены, зародились в моем воображении именно в те дни, которые я провел с Ироникой.

Приблизительно такой ответ я дал Линде Вильбьерг. Возникла секундная пауза. Взглянув на собеседницу, я увидел, что выражение ее лица изменилось. На нем читалось не то чтобы отвращение или осуждение — нет, скорее, некое недоумение или испуг. Она продолжила задавать свои вопросы, умело переведя разговор на прочие источники моего вдохновения: кто мои любимые авторы? чьи произведения служили мне образцами? и т. д.

Когда передача наконец подошла к концу, я был весьма доволен, а Линда Вильбьерг не скрывала своего восторга. Назвав наше интервью одним из лучших за всю свою журналистскую карьеру, она от всей души поблагодарила меня. Выражение ее глаз при этом стало каким-то странным: в ней будто бы проснулась какая-то напористость, чуть ли не голод, — и это меня слегка встревожило.

Все еще находясь под действием «волшебной пудры» и опьяненный ее внезапно проснувшимся нескрываемым интересом ко мне, я позволил уговорить себя пойти вместе с ней на вечеринку. Оказалось,