старого здания, выходившего на Вигерслев-аллею, помещался, если верить вывеске, магазин одежды Армии спасения. Вся ведущая вниз лестница была завалена черными пластиковыми мешками для мусора — щедрыми пожертвованиями сердобольных граждан, которые считают, что кто-то может найти применение поношенным брюкам-трубам восьмидесятых годов, из которых сами они уже давно выросли.
Я припарковался прямо на тротуаре рядом с входом в магазин и, убедившись, что поблизости никого нет, вышел из машины. На крутой широкой лестнице лежало около десяти мешков. Присев на верхнюю ступеньку, я подтянул к себе ближайший и проделал в нем дыру. Сквозь прореху стало видно разнообразное барахло, в основном белой и розовой расцветки: белые колготки, какие-то детские платьица, игрушечные мишки и т. д. Отпихнув от себя пакет, я принялся за другой. В нем оказались мужские костюмы, однако я быстро убедился, что все они мне безнадежно малы.
Взявшись за третий мешок, я обнаружил, что у меня появилась компания: высокий тощий мужчина в пальто военного образца. Его темные волосы были всклокочены, а густая щетина на подбородке свидетельствовала о том, что бритвенными принадлежностями он не пользовался уже довольно давно. Я с испугом уставился на него, однако мужчина, коротко кивнув мне, сразу же занялся мешком, который я только что отбросил в сторону. Он не стал тратить времени и, подобно мне, рыться в нем — одним махом вывалил содержимое на лестницу и, прищурившись, начал внимательно изучать каждую вещь. Выбрав один из пиджаков, он поднял его, однако, убедившись, что он ему также мал, зашвырнул в конец лестницы.
Я последовал его примеру и высыпал все вещи из пакета прямо перед собой. Оказалось, что это шторы и постельное белье. Я оттолкнул кучу и принялся за очередной мешок. Тем временем мужчина рядом со мной рассматривал розовое детское платьице принцессы. На мгновение в его глазах мелькнуло какое-то непонятное выражение, и он с довольной усмешкой сунул платье куда-то себе под пальто. Затем достал пачку сигарет и закурил. В свете огонька от зажигалки я увидел, что все его лицо изрыто оспинами, а под глазом красуется синяк. Тихонько мурлыча что-то себе под нос, он потянулся за новым мешком.
Мой очередной пакет оказался набит детскими вещами. Под ноги мне посыпались маленькие носочки, шорты и футболки. Я с досадой пнул эту груду ногой. И почему это люди выкидывают в основном детские вещи? Должно же здесь быть хоть что-то, что мне подойдет. Я раздраженно покосился на соседа. Он тем временем отыскал пару длинных вельветовых брюк и, поворачивая из стороны в сторону, придирчиво разглядывал их. Затем, поднявшись на ноги, приложил брюки к поясу, удовлетворенно кивнул и языком передвинул сигарету в угол рта. При этом на брюки посыпался пепел, который он аккуратно стряхнул рукой.
Я ощутил прилив гнева. Эти вельветовые брюки были бы мне как раз. А ему они великоваты в талии и, пожалуй, довольно коротки для его длинных ног. Это мне следовало их найти. Ведь я пришел сюда первым. И нуждался в них гораздо больше.
Я встал и шагнул к нему. Поначалу он даже не обратил на меня внимания — слишком поглощенный осмотром своей находки, он по-идиотски улыбался, радуясь удаче. Наконец он оторвался от брюк и посмотрел на меня. В его прищуренных глазах появилось удивленное выражение, брови поползли вверх. Не говоря ни слова, я схватился за вельветовые брюки и потянул к себе. Однако он крепко держал их, и я добился лишь того, что подтащил его поближе.
— Ты что творишь, черт возьми? — прохрипел мужчина.
— Отдай! — потребовал я. — Они мои.
— Как бы не так! — Он дернул брюки к себе. — Это я их нарыл. Найди себе еще.
Я отпустил брюки, однако лишь для того, чтобы в следующий момент изо всех сил толкнуть своего конкурента в грудь. Он рухнул навзничь, сигарета выпала у него изо рта. Его глаза его широко распахнулись. В них застыли изумление и испуг.
— Отдай! — вновь повторил я.
Он попытался было встать на ноги, однако я опять толкнул его, и незнакомец снова упал. При этом его затылок с глухим неприятным звуком стукнулся о край тротуара.
— Проклятие! — выругался я и опустился на колени рядом с распростертой фигурой.
Изо рта мужчины вырвался жалобный стон. На мгновение его глаза закатились, а когда он вновь распахнул их, во взгляде сквозил откровенный страх. Выпустив из рук брюки, он встал на четвереньки и пополз в сторону.
— Да ты форменный псих, приятель.
Я шагнул к нему и протянул руку, желая помочь подняться:
— Прости, но…
— Отстань и убирайся!
Подняв с асфальта брюки, я вернулся к магазину. Мешок, только что вскрытый мужчиной в пальто, напоминал распростертое мертвое тело. Я наскоро исследовал его содержимое. Там оказалось еще несколько пар брюк, свитеры и даже пара ботинок. Я сгреб все в охапку и пошел к машине. С трудом открыв дверцу со стороны сиденья пассажира, я запихнул одежду внутрь.
Мой соперник тем временем успел доползти до следующей лесенки, также ведущей в какой-то подвал. Прислонившись к перилам, он обхватил себя руками за плечи и наблюдал за мной.
Отвернувшись, я сел в машину, завел мотор и уехал.
34
Переоделся я прямо в машине. Это было не так-то просто — по площади «мерседес смарт» был почти сопоставим с примерочной кабинкой в магазине, однако вдвое ниже. Кроме вельветовых брюк, я отыскал в груде одежды, взятой из мешка, подошедшие мне свитер и пару туфель. Туфли были синие, парусиновые, с кисточками и, как минимум, на размер больше, однако на них, по крайней мере, не было крови.
Свои собственные пропитанные кровью брюки и ботинки я выкинул в мусорный контейнер у парковочной площадки, где переодевался. Сменив одежду, я ощутил огромное облегчение, а поскольку машина была брошена там же, на парковке, мне казалось, что я сделал все от меня зависящее, чтобы как можно дальше отстраниться от Линды Вильбьерг. Правда, картина обнаженного тела, свисающего с балюстрады гостиной, все еще стояла у меня перед глазами, однако я, как мог, гнал ее от себя. Ведь сейчас это было необходимо.
Речь шла о моей дочери.
Я пробовал защитить Линду, однако это не помогло. Ведь она была убита прямо у меня на глазах — правда, в этот момент они были закрыты, а сам я крепко спал. Как бы там ни было, но все произошло в каких-то нескольких метрах от меня. Сумею ли я теперь каким-то образом защитить свою дочь?
Сам того не сознавая, я двигался в сторону своего отеля. Путь был неблизким, и у меня имелись деньги на такси, однако я предпочел идти пешком. Так мне лучше думалось, да и, кроме того, я нуждался в своего рода тайм-ауте. Я попытался представить себе человека, который сумел совершить все эти убийства в точности так, как они описывались в моих романах. Он рисковал. Данные убийства были
Я никогда не был особо силен в шахматах — в отличие от убийств. Более половины своей жизни я посвятил планированию и описанию различных способов насильственного умерщвления людей. Я конструировал психику бесчисленного количества убийц, чтобы придать достоверность их гнусным поступкам, и, несмотря на то что с годами это превратилось в рутину, для меня всегда было важно, чтобы все имело свое объяснение. Когда мне это удавалось, я получал истинное наслаждение от своей работы. Видя, что та либо иная сцена или деталь органично вписывается в сюжет, как отсутствующая шестеренка,
