– Значит, не желаешь?
– Что все это значит, черт подери?
Тим начал выходить из себя.
– Это значит: желаешь ты или не желаешь, чтобы Мендоза рухнули?
– Это самый бессовестный и идиотский вопрос, который мне когда-либо задавали. Мы все считаем одни и те же деньги. Кого ты отправил на поиски отца?
– Филиппа Джонсона. Он показался мне наиболее подходящим для этого задания.
– Думаю, ты не ошибся. Он обходит врачей, больницы и другие подобные места?
– Да, и эти, и другие.
– Хорошо. И, кроме того, он умеет держать язык за зубами, этот Филипп.
Чарльз допил чай и поставил чашку на письменный стол.
– Ты ведь тоже всегда умел держать язык за зубами, не так ли?
– Не понимаю тебя.
– Да нет, понимаешь. Когда касалось твоих делишек, ты всегда умел держать язык за зубами. Очень хорошо умел хранить разные секреты.
– Если ты имеешь в виду историю с моей женой, то нет смысла придавать это огласке, надеюсь, это ты понимаешь?
– Я не имею в виду Бэт и все с ней связанное.
– А что же ты имеешь в виду в таком случае?
– Я имею в виду то, что ты – подлец и обманщик.
Чарли произнес эти слова обычным ровным голосом, но они отдались в ушах Тима криком. Тимоти не ответил. Оба брата молча смотрели друг на друга.
– Может быть, ты обоснуешь это оскорбление? – наконец спросил Тим.
– Обосную. И обоснование это, как ты изволил выразиться, вот там.
Чарльз показал на свою кожаную папку, лежавшую на столе.
– Понимаю. А стало быть, следующим актом этой мелодрамы будет предъявление мне того, что ты туда насовал.
– Именно это я и собирался сделать, ты прав.
Чарльз встал, подошел к письменному столу и принялся отщелкивать застежки на папке для бумаг. Открыв ее, он достал стопку каких-то исписанных листков и передал брату.
– Это копии, а оригиналы в надежном месте.
– Копии чего? Я не понимаю…
Тимоти лишился дара речи, стоило ему увидеть лишь первую страницу.
– Откуда у тебя это?
Голос его изменился, издевательских ноток и былой самоуверенности уже не было.
– Это не имеет значения. Самое главное, что тебе известно, что это такое.
Тимоти понял, что совершил промах, но было поздно что-либо исправить. Идиот слабонервный! Не следовало обнаруживать, что ему уже знаком этот отчет о политической обстановке в Парагвае, он был точной копией того, что ему вручили в Дублине.
– Да, мне известно, что это такое, – признался он.
– Тебе это было известно несколько недель назад. В том-то все и дело. Ты получил это пятнадцатого июня. Эти документы были переданы тебе в пабе под названием «Лебедь», что на Бэчелорс-уок в Дублине.
– Тебя хорошо проинформировали. Ты уверен, что эта информация верна?
– Уверен.
– А как ты можешь быть уверен? Кто тебе наговорил этой чепухи?
– Кто мне сказал – неважно. А что действительно важно, так это то, что ты еще за восемь дней до того, как мы стали выпускать облигации, досконально знал о ситуации в Парагвае. И тогда на нашей встрече, где обсуждалась целесообразность выпуска займа, тебе уже было в деталях известно то, о чем дядя Генри лишь смутно догадывался. Помнишь, как отец тогда спросил нас, тебя и меня: поддерживаем ли мы позицию Генри? Что ты тогда ему ответил? Ты и словом не обмолвился, какими данными ты располагаешь.
Тим перелистывал страницы отчета. Потом небрежно и спокойно бросил его на стол.
– Я менее легковерен, чем ты, мой дорогой братец. В этом смысле я не гожусь для того, чтобы верить всему, что написано в каком-то, неизвестно откуда взявшемся, отчете.
– Лжец! – повторил Чарльз.
– Осторожнее, Чарльз, – не повышая голоса, сказал Тим. – Осторожнее, малыш. Ты коснулся опасной темы. Если ты станешь и дальше меня оскорблять, я буду вынужден защищаться, потребовать сатисфакции. Шлепнуть тебя по физиономии перчаткой, как поступают джентльмены.
